Утром направился в комендатуру к майору Сапунову. Ошалевший от такой наглости особист долго бранился, после чего сообщил, что принято решение набирать отряды для обороны Рубежа из числа сталкеров, а значит, для дезертира Журавлёва появилась работёнка. Уже через неделю в местном баре я встретился с Клапаном, обрисовал здоровяку ситуацию, и мы с ним начали собирать отряд. Группу, которой больше не существовало…

И после всего случившегося я должен верить пьянчугам, которые говорят, что их поломали судьба или Зона? Чёрта с два! Просидев в баре почти час, я так и не увидел ни одной дружеской физиономии. Для того, чтобы идти к болотам, мне нужен напарник. Кто-то надёжный, верный. Первым делом я направился именно в бар, где частенько появлялись сталкеры. Колю Демьяненко у барной стойки проигнорировал – нечего соваться со своими бедами к этому трусу, тем более, друзьями или хотя бы приятелями мы не были никогда. Еще не хотелось слушать его кислое и злое: «Я же говорил, что идти не надо…» А кроме него ни одного знакомого. Вот как назло…

Выйдя на улицу, зашагал в сторону комендатуры. Транспорт на Рубеж уезжал через два часа. Важно успеть найти напарника, взять в арсенале требуемое обмундирование, снаряжение и оружие, плотно пообедать. Путь предстоял долгий. За двое суток, проведенных без сознания, я неплохо выспался. Чувствовал себя бодрым и готовым горы свернуть. Был бы только тот, кто прикроет спину.

Идея – позвать с собой Мишку Верещагина – пришла почти сразу же. Он был, пожалуй, тем единственным человеком в проклятом городе, кому я мог бы доверять как себе. Опытный боевой офицер. Не военный сталкер, конечно, но имеющий за плечами пять рейдов вглубь Зоны. Нужно было лишь заманить его с собой, и в этом я особой проблемы не видел. Знал, на какие больные струнки его души надавить. Для лечения ребенка требуются деньги. И чем скорее, тем лучше. Ремиссия закончилась, и теперь Верещагин с женой изводили себя поисками средств. Я мог им помочь финансово. За годы сталкерства накопил немало нереализованных артефактов и готов был отплатить другу, согласись тот пойти со мной.

Когда на проходной комендатуры Верещагин встретил меня – измотанный, уставший, понял – не откажет. Понял и то, почему Наташа ушла от меня. Я и впрямь превращался из добряка Саши Журавлёва в подлого сталкера Журу. Но на то были причины…

Кабинет приятеля располагался на цокольном этаже комендатуры, в том дальнем углу, до которого начальство почти никогда не добиралось. Длинный коридор, похожий на тоннель, выведший меня из лабораторного комплекса, пугал. Я инстинктивно прижимался к стене, а на удивлённые взгляды Верещагина отвечал лёгким кивком, дескать, всё в порядке, не волнуйся. Определённо, соваться в Зону одному мне было нельзя. Наконец, коридор обрезало широкой пластиковой дверью, за которой и пряталась нужная комната.

– Рассказывай, – распахнув створку, скомандовал Верещагин, – что там было?

– В Зоне? – Я вошел в прокуренное помещение, огляделся: комнатёнка три на три метра с рабочим столом, стеллажом во всю стену и двумя креслами в противоположном от входа углу. Душно, небольшое оконце под самым потолком заляпано грязью снаружи, отчего солнечный свет практически не проникал внутрь. Лишь настольная лампа освещала заваленный бумагами стол, пепельницу с горой окурков и небольшую фотографию в рамочке. На снимке светловолосая, улыбчивая Марина Верещагина обнимала худенькую девчушку – Леру.

– В Зоне, Сань. Вся комендатура на ушах. Рассказывай.

Я крякнул.

– Ну, это долгая история… Если вкратце, то никакого «Камня» не оказалось, вместо него были ребята с оружием, которые подстрелили Клапана. Пришлось удирать.