2. Подписанием Договора о государственной границе между Российской Федерацией и Литовской Республикой 1997 года и его ратификацией в 2003 году Российская Федерация добровольно отказалась от не принадлежавших до того Литве Вильнюса с прилегающей к нему территорией и Клайпедской области, признав их территорией Литовской Республики.

3. Отказываясь от прав на Вильнюс и Клайпеду, Российская Федерация не получила никакой компенсации за эти территории и за размещенный на них потенциал, не запросила никаких особых прав в связи со столь беспрецедентным «самопожертвованием».

Отвечает ли все это интересам России? Категорически противоречит, ибо полностью разрушает инфраструктуру безопасности европейской России, противоречит духу Русской цивилизации, предает память многих поколений наших предков.

Могут ли договоренности, закрепленные Договором 1997 года, быть изменены? Да.

Прежде всего, в рамках дальнейшего развития той тенденции «переосмысления» Хельсинского Заключительного акта 1975 года, что наметилась в 1991 году. Тем более что, по мнению наших западных соседей, «приобретение территории на основании мирного договора может также содержать элементы завоевания или уступки»[4]. Добросовестность соблюдения международно-правовых норм предполагает и добросовестность сторон при заключении международного договора. Только такой подход делает международно-правовые нормы действующими и действительными.

Российская Федерация должна следовать принципам международного права и руководствоваться нарастающим мировым опытом.

Международное сообщество на примере современной границы между ФРГ и Польшей, создало важный международно-правовой прецедент, когда ранее официально признанные границы государств проходили повторную легитимацию через длительный период: в ст. 1 Договора между ГДР и Польшей от 7 декабря 1970 года граница между договаривающимися сторонами была закреплена по линии Одера-Нейсе, но, как ныне признано, «об отказе от территории могла заявлять только Объединенная Германия»[5]. И линия государственной границы современной Германии и современной Польши была вновь переустановлена в 1990 году, после объединения ФРГ и ГДР.

Таким образом, восстановление исторической России в любой форме – Российско-белорусского союзного государства, Евразийского Союза или иной – создаст новую геополитическую ситуацию в Европе, с ее значительными международно-правовыми последствиями.

Уже в начале весны 1991 года судьба определила меня в группу лидеров парламентской оппозиции. Просто у меня получалось быстрее и точнее других реагировать на возникающие политические ситуации, я шел к микрофону, когда другие, более мудрые, оставались сидеть.

В феврале 1991 года, после ночного вояжа Б. Ельцина в республики Прибалтики, когда он в пику союзному руководству поддержал там сепаратистских лидеров и даже подписал от имени РСФСР с ними «межгосударственные» договоры, я не просто осудил это, выступив на сессии. Я напомнил членам Верховного Совета РСФСР, что Б.Н. Ельцин – не президент, а поэтому то, что он подписал без ведома и согласия парламента – лишь его личное мнение. По мнению экспертов, именно это мое выступление подтолкнуло Б. Ельцина к мысли незамедлительно становиться президентом.

Впрочем, поступки в то время приходилось совершать едва ли не ежедневно.

В начале новой парламентской сессии, когда масштабы разрушительных действий Б. Ельцина становились все очевиднее, Н.А. Павлов, с которым мы сходились все ближе, хотя и продолжали общаться на «вы», вдруг предложил: