Вообще, если просто перечислять все экспромты Бориса Николаевича за те месяцы, это займет отдельный том.

Печально было другое. Главным полем боя в те месяцы были души людей. И вот эти сражения КПСС к 1990 году необратимо проиграла. Начиная с того, что, назначив на 1980 год завершение строительства коммунизма, не изменив своей партийной программы после указанного срока, Партия убила сакральность своей власти и идеологически сама назначила конец истории, толкнув думающую часть общества к размышлениям, а что же делать дальше, уже без марксизма-ленинизма. А с организацией мировоззренческого контрнаступления были непонятные заминки в главном партийном штабе – в ЦК КПСС.

Народные фронты в республиках Прибалтики, созданные эмиссарами ЦК КПСС и КГБ по указанию из Москвы, ломали советские стереотипы и натужно пытались реанимировать хоть что-то из буржуазного прошлого. Все это делалось, к нашему изумлению, под неусыпным партийным контролем.

К 90-м годам Прибалтика уже стала Советской, поэтому ломать приходилось по живому.

Выступая как-то по Центральному телевидению, ортодоксальный коммунист, видный ученый из Института государства и права АН СССР Б.П. Курашвили с некоторым недоумением рассказывал ведущему, как занимается по поручению ЦК КПСС созданием и консультированием Народных фронтов, формируя из общественных начал властные политические устремления.

Зачем и кому это было нужно?

Зачем в это же время член Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлев ехал в Ереван, призывая тамошнее руководство бороться за Нагорный Карабах, а другой член Политбюро, Е.К. Лигачев, был послан в Баку и передавал указания не идти по Карабаху ни на какие компромиссы?

У нормальных людей ум заходил за разум.

Даже те, кто говорил о независимости, часто предполагали осуществление этой независимости в рамках модернизации СССР. Главная тому причина – разрушение Советского Союза неизбежно влекло болезненный территориальный передел, последствия которого были непредсказуемы.

В вопросе о рубежах Русской цивилизации на Литовском направлении есть две темы: Вильнюс и Клайпеда. Как народный депутат я впервые стал задумываться об этом в 1990 году.

В августе 1990 г. меня сорвали из «Сосенок», где мы, от Комитета по законодательству, готовили проекты документов на осеннюю сессию Верховного Совета РСФСР, и в составе парламентской делегации направили с визитом в республики Прибалтики. Делегацией руководил новосибирский депутат, академик А.Г. Гранберг, видный экономист, очень спокойный и интеллигентный человек.

Мы начали с Латвии, где провели переговоры с делегацией Верховного Совета Латвии во главе с Горбуновсом (уже не Горбуновым!). Я больше слушал и мотал на ус. По молодости у меня вызывало лишь недоумение то, что об СССР даже не упоминали.

На приеме, который дал Горбунове в честь приезда нашей делегации, произошел забавный казус. Беседующих в зале участников обносили напитками. В завершение подали коньяк. Поскольку я не пил спиртного, то сразу взял кофе. Член нашей делегации, мой тезка С.Н. Красавченко провозгласил тост:

– Предлагаю выпить за здоровье уважаемого главы латвийского парламента, уважаемого господина Горбуновса! За его гостеприимство.

Все стали чокаться бокалами, я символически чуть приподнял кофейную чашку, Сергей Николаевич, увидев это, громко вскрикнул:

– Не пейте, Сергей Николаевич!

Все с интересом посмотрели на меня, я – на чашку. Увидев всеобщее недоумение, С.Н. Красавченко продолжил:

– Сейчас расскажу. На закате застоя мне довелось присутствовать на каком-то банкете в Союзе писателей. Во главе стола сидел почетный член всех союзов Л.И. Брежнев, справа от него – Григорий Марков, слева – Сергей Михалков. Михалков произносит тост за здоровье горячо любимого и уважаемого Л.И. Брежнева, все в едином порыве, поднимая бокалы, встают, и тут из дальнего конца стола раздается крик: