«Горилл» словно ветром сдуло, а Каджун, явно мечтавший «сдуться» с ними за компанию, остался один, перед Элдриджем и Крокером.

– Не наши это были, вот хоть чем тебе поклянусь, – проговорил Угорь, складывая руки на тросточке и глядя на Крокера умильным, спокойным взглядом доброго дедушки. – Типы эти появились тут три недели назад. Вели себя тихо, никуда не лезли. Один из них, правда, в карты проигрался, но денежки изволил отдать без убеждений. В общем, если ты мне позволишь так подумать, эти трое тут кого то ждали. И я тебя уверяю, что мы тут не причём.

– Эти типы крутились вокруг этого дома, – проворчал Каджун. – Ходили туда, смотрели. Один раз с какой-то девкой приезжали. Такой молодой, кудрявой. Рыжей, кстати. Походили тут и ушли. Наркоту или выпивку ни у кого не покупали.

Крокер кивнул – Угорь и Каджун не врали. Совсем. Уж в этом-то он мог поклясться.

Однако так и оставалось непонятным, для чего было совершенно нападение на него.

…Элдридж прислонился к грязной стене дома, и втер лицо рукавом пиджака.

– Что-то меня знобит, – проворчал он. – Не привык к тому, что в меня стреляют. Это батяня мой был тем ещё головорезом. Он бы сдюжил под пулями. А я что-то совсем расклеился.

– Какие твои годы, – Крокер провёл по руке пальцами. – Кстати, ты познакомился с самим Угрём. Это правая рука самого Цверга. Очень опасный тип. Поменьше с ним лайся.

– Ага, не вопрос. О, смотри, кто прибыл в гости…

По улице, распугивая прохожих, промчался громадный автомобиль, с длинным капотом, украшенным золотой гравировкой. Мощное колесо со спортивной покрышкой, тихо и бесшумно раздавило валяющуюся на дороге куклу. Затем бесшумно раскрылись двери, и на улицу выбрался судья Аберкхит.

Один из Отцов Сент-Шилдса, судья Аберкхит, был широкоплечим мужчиной, седыми волосами, уложенными в дорогую, сверкающую от лака и бриллиантина, причёску. Его дорогой костюм из шерсти, и обувь их шагреневой кожи были сшиты на заказ и со стороны выглядели скорее частью тела судьи. Сам Судья ничуть не напоминал судей из газет и книжек – он был плечистый, мускулистый и поддерживал в себе спортивную форму постоянными тренировками.

Несмотря на это, его лицо выглядело несколько необычно – большие, чуть-чуть выпуклые глаза, и длинные губы, делали его похожим на не до конца, превратившегося в человека Принца-Лягушку.

За Аберкхитом на свет Божий, щурясь ёжась, выбрался его помощник и секретарь – Шон Пасюк, низенький, серенький мужчина, с длинным носом и тонкими пижонскими усиками, которые делали его лицо похожим на крысиную мордочку.

Увидев Крокера, Пасюк расплылся в широчайшей улыбке, а затем, поймав взгляд детектива, чуть-чуть мотнул головой, указывая в сторону ближайшей подворотни.

Крокер, удивлённо, прикусил губу – обычно Пасюк мало с кем болтал, предпочитая предоставлять болтовню своему хозяину. А вот такое откровенное предложение поболтать наедине, было для него совсем уж «за гранью лояльности». И явно свидетельствовало о чём-то в высшей мере невероятном.

– Крокер! – рявкнул судья так, что в радиусе квартала замолчали даже дорвавшиеся до интересного дела кумушки, отчаянно трепавшие языками. – Да тебя из дома надо в наручниках выпускать! Не успел выйти из отделения – троих убил!

– Если бы я этого не сделал, то они бы убили меня, – отрезал Крокер. – За самозащиту у нас пока не карают.

– Ой, ли? – прищурился Аберкхит. – И это ТЫ говоришь?

– Я, – отрезал Крокер таким тоном, что в пот бросило всех, кто слышал. – И хватит… не старые времена. Эти ребята хотели убить и меня и Элдриджа, и отмечу, во время этой стрельбы убили троих и ранили четверых. Им было плевать на жертвы. Ну и мне стало плевать на их жизни.