– Оружие на землю! – потребовал командир разъезда. – Кто такие? Куда направляетесь?

Двузубый забросил автомат за спину, неспешно сделал шаг навстречу всаднику, скрестил руки перед собой и начал выделывать странные антраша, будто танцуя без музыки. Должно быть, подобные движения работали здесь универсальным пропуском, ибо суровый командир чуть заметно кивнул, будто оттаяв.

– Ну, положим, ты из наших. А это кто таков?

Несокрушимый задохнулся от возмущения: как смеет этот наглый десятник без должного почтения говорить об истинном наследнике Пророка?!

– Убери руки! – рявкнул он, увидев, что командир патруля тянется проверить дорожную сумку Чингиза.

– А ну, не указывай тут! – огрызнулся в ответ всадник, и не думая останавливаться. – Ты и сам не пойми кто, вроде и наш, а может, и не наш. – Он повернулся к своим людям и скомандовал: – Взять его! Приедем, на месте разберемся.

Командир разъезда, по всему видать, был не первый день на службе, но до Чингизова тело-хранителя ему было дальше, чем пешком до Ледяного Предела. И потому он допустил сразу две ошибки: приказал схватить человека, знающего условный сигнал личной стражи Пророка, а затем повернулся к нему спиной, на мгновение упустив из виду. Глаза Двузубого потемнели. Не тратя больше времени на разговоры, он с шагом перехватил запястье вытянутой руки противника и тут же провернулся, выдергивая недруга из седла и ломая ему кисть.

«Однако! Сразу видна старая школа», – прошептал Библиотекарь, притаившийся меж камней над выходом из ущелья. За то время, пока он говорил это, Двузубый проскользнул под конским брюхом, увернувшись от атаки ближайшего патрульного. Седой Ворон увидел, как в его руке блеснул нож, и он довольно чувствительно воткнул незамысловатое оружие в конский зад. Животное вздыбилось, возмущенное столь непочтительным обращением, и еще один людожог грохнулся наземь.

Хранитель Знаний огорченно покачал головой, наблюдая, как его ученик и помощник, действуя прикладом и пламегасителем автомата, свалил еще двоих неприятелей, как тянутся к нему не на шутку разъяренные стражи перевала.

В одно движение он расчехлил добрый старый «винторез». Еще мгновение – патрон в патроннике, и не утративший зоркости глаз уже ищет цель в сетке оптического прицела. Выстрел прозвучал не громче, чем хлопок в ладоши. В пылу схватки, пожалуй, никто не услышал его, но крупный всадник, готовый прыгнуть из седла на спину Чингизу, покачнулся и рухнул с простреленной головой. Нога погибшего запуталась в стремени, и ошалевший конь припустил галопом, утаскивая по камням труп хозяина. Еще выстрел. Интегрированный глушитель снайперской винтовки скрыл звук, но действие от этого не стало менее разрушительным. Еще одно бездыханное тело обмякло и сползло на землю. А затем еще и еще одно. Те, кто по неосторожности оказался поблизости от сына Аттилы, бросились врассыпную, понимая, что в противном случае их часы сочтены.

– Остановитесь! – вслед им кричал Двузубый. – Преклоните колени! Не люди, но сам Творец карает вас, и он достанет ослушников, где бы те ни скрылись! Пред вами Чингиз, сын Аттилы, склоните колени – и будете жить!

Тщетно. Лесная застава уже в страхе гнала коней от проклятого места. Сам Двузубый, преклонив колени, стоял над распростертым телом одного из убитых, разглядывая пулевую рану в основании черепа. Места для пустых домыслов не оставалось: несчастный был поражен не молнией, не огненной стрелой, а самой обычной пулей. Вот только… Телохранитель готов был поклясться, что выстрела не было, уж он-то их слышал предостаточно, и даже много больше того. В ином случае он бы удивился, но здесь и сейчас ему было совершенно ясно, что Аттила с небес карает недостойных, посягнувших на его сына. «Я все делаю правильно! – в душе возликовал он. – И горе тому, кто заступит мне дорогу!»