Заглянув в небольшую комнату в самом отдаленном углу первого этажа, тунисец проверил дисплей, отражавший состояние датчиков, охранявших наружный периметр виллы. Все электронные сенсоры докладывали о том, что находятся в «нормальном» состоянии, но Юсуф Али прекрасно понимал, что техника может лишь помогать человеку, но неспособна полностью его заменить. Его вечерний обход был еще далек от завершения.

И вот в подвале начальник охраны наконец обнаружил нечто такое, чего определенно не должно было быть. Дверь комнаты допросов была приоткрыта. Проливавшийся в щель свет узкой полосой вспарывал темноту коридора.

Такого быть не могло. Сжимая в руке пистолет, Юсуф Али осторожно приблизился к массивной двери, открыл ее – она бесшумно скользнула в мощных петлях – и шагнул внутрь.

И тотчас же погас свет. Сильный удар выбил пистолет из правой руки начальника охраны, другой мощный удар свалил его с ног. Сколько же было нападавших? Потеряв ориентацию во внезапно наступившей темноте, Юсуф не видел своих врагов, а когда попытался нанести ответный удар, обнаружил, что руки его скованы наручниками. Еще один сильный удар, на этот раз в спину, заставил начальника охраны распластаться на полу.

И тут дверь комнаты допросов наглухо захлопнулась.

– Ну хорошо, теперь я окончательно сбита с толку, – сказала Андреа Банкрофт.

Изящное пожатие плечами.

– Мне просто было любопытно узнать, способны ли вы отстаивать собственное мнение, будучи уверены в своей правоте. – В ярких лучах солнца седые волосы Поля Банкрофта сверкали серебром.

– Я не могу поверить… не могу поверить в то, что я здесь, иду по дорожке рядом с тем самым Полем Банкрофтом. Человеком, который придумал Бэйсианские сети. Который доказал теорему Банкрофта. Человеком, который… о господи, я вспомнила университет. Прошу прощения, я снова выставила себя на посмешище. Наверное, я похожа на юную фанатку, встретившую живого Элвиса Пресли. – Она поймала себя на том, что залилась краской.

– Боюсь, Элвис уже уехал. – Поль Банкрофт рассмеялся – приятным, мелодичным смехом, и они повернули направо вместе с дорожкой, вымощенной плитками.

Лес уступил место лугу – заросшему райграсом, тысячелистником и другими безымянными дикими цветами всех разновидностей, среди которых, однако, не было ни чертополоха с репейником, ни ядовитого дуба с амброзией. Луг без вредных сорняков: подобно многому в этом поместье в Катоне, он казался естественным, выросшим без ухода, однако на самом деле это был результат постоянного невидимого внимания. Усовершенствованная природа.

– Продолжая ваше сравнение – я чувствую себя человеком, который в начале шестидесятых написал несколько запоминающихся поп-песенок, – после некоторого молчания снова заговорил Поль Банкрофт. – Теперь, с годами, я нахожу, что гораздо более сложная задача – осуществлять идеалы на практике. Заставить ум служить сердцу – надеть на теории упряжь.

– Вам пришлось проделать долгий путь. Начать хотя бы с основополагающего правила утилитарной этики. Позвольте убедиться, что я поняла его верно: действовать так, чтобы творить максимальное благо для максимального количества людей.

Негромкий смешок.

– Так выразил это правило в восемнадцатом столетии Иеремия Бентам.[16] Если я не ошибаюсь, это выражение впервые появилось в трудах английского ученого Джозефа Пристли и философа-моралиста Френсиса Хатчесона. Все забывают, что современная экономика по сути своей сосредоточена именно на максимальной утилитарности, то есть счастье. Совершенно естественно приложить функции благосостояния, предложенные Маршаллом