, ещё один психолог, удостоенный Нобелевской премии по экономике, ещё больше, чем Талер, обращает внимание на то, что выбор и изменения осуществляются в гораздо большей мере под воздействием эмоций, а не разума. В своей книге «Думай медленно… решай быстро»[5] (2012), он довольно ясно показывает, что бессознательные процессы влияют на сознательные гораздо больше, чем наоборот, даже в беспристрастной и циничной области экономики. Если, как это должно быть очевидно из изложенного здесь, изменения происходят, чаще всего, сначала бессознательно, а потом уже на когнитивном уровне, то возникает вопрос, почему большинство наиболее признанных теорий об изменениях утверждают обратное. В этих теориях произошедшие бессознательные изменения считаются поверхностными, а не реальными качественными изменениями, поскольку полагается, что они достижимы только посредством сознательного процесса. Предвзятое представление о том, что именно сознательное мышление и кристальное сознание в первую очередь влияют на наши действия, продолжает существовать, несмотря на все факты, опровергающие эту идею, к которым мы ещё вернемся позже. Ирония в том, что именно тот, кто изучает феномен изменения, сам зачастую сопротивляется переменам!

В последнее время нейробиология также показала, что «древний мозг» влияет на «современный мозг» намного сильнее, чем обратным образом, однако даже это, похоже, не нарушает веру в разум и рациональное мышление как единственный источник глубоких изменений (Нардонэ, 2013). Психология, рожденная именно на основе исследований восприятия и того, как оно, при всех его искажениях и двойственности, способно влиять на наши чувства и действия, в последние десятилетия имеет в качестве важного объекта своего изучения когнитивные функции мозга. Этот сдвиг фокуса, необоснованный, но доминирующий в современной психологической культуре, косвенным образом и чаще неявно приводит к выводу, что когнитивные процессы несут наибольшую ответственность за перемены. А именно, что знание заставляет нас меняться. Необходимо дистанцироваться от этого догматического убеждения, эмпирически опровергнутого, и изучать изменение с помощью методологии, соответствующей его эффективному функционированию. На практике это означает изучение через его применение и, таким образом, проверку механизмов, которые его запускают, на основе получаемых результатов. По словам Курта Левина, «Если вы хотите узнать, как работает система, попробуйте изменить её работу» (1951, 2005). Изучая эту тему, более тридцати лет назад мы начали экспериментировать с применением альтернативного метода «изменить, чтобы узнать», разрабатывая стратегии и стратагемы для достижения конкретных изменений, которые, если они окажутся эффективными и воспроизводимыми для решения одних и тех же проблем, позволят понять, как поддерживается равновесие систем и как их можно изменить. Эта методология известна как «исследование-вмешательство»; она позволяет узнать, как функционирует проблема благодаря её решению, а не наоборот, когда сначала изучают явление, а затем пытаются ввести в него изменения (Вацлавик, Нардонэ, 1997; Нардонэ, Портелли, 2005, 2005a; Нардонэ, Вацлавик, 2005; Витцель, Нардонэ, 2016).

Систематическое применение этого эмпирически-экспериментального метода исследования-вмешательства в отношении десятков тысяч случаев, когда люди нуждались в стратегических терапевтических изменениях, с помощью успешных и воспроизводимых способов решения проблем продемонстрировало, что люди склонны прибегать в своей жизни к привычным моделям восприятия и реакций. Речь идет о реальных сценариях действий, запускаемых привычными способами восприятия реальности, которые мы определили как «перцептивно-реактивные системы»; они функционируют как открытые Умберто Матураной аутопоэзные биологические системы