Университетские годы навсегда останутся в моей памяти. Для нас, студентов со сложными семейными обстоятельствами, государство практически полностью брало на себя вопрос питания, а со стипендии можно было сэкономить еще немного денег на покупку словарей и учебных материалов. Я тогда очень любил читать и целыми днями носил с собой холщовый рюкзак: куда притащу его – там и сяду за книгу. После 1959 года экономическая ситуация в стране ухудшилась, многие мои одногруппники постоянно ходили голодными, у кого-то даже начались отеки. Только семь человек чувствовали себя как ни в чем не бывало, и я в том числе. Возможно, так сложилось из-за того, что я не вышел ростом, или потому что мне требовалось совсем мало энергии. Чтобы как-то бороться с проблемой, университет придумал «противоотечное средство»: всех загоняли в просторную парилку, где коптились лекарственные травы. Одним из ярчайших впечатлений этого непростого времени стало также распределение пайков в столовой. Это была почетная и священная миссия, выполнявшаяся студентами по очереди. Миска риса выдавалась на восемь человек, и при разделе требовалась особая аккуратность. Всегда находился тот, кто набирал себе порцию побольше или соскребал снизу лишнее. Еда тогда была на вес золота: каждая рисинка имела значение!

Этот период стал тяжелым испытанием воли и характера. Некоторые студенты не выдерживали голода и просто возвращались домой. За пять лет учебы я ездил в свою деревню всего один раз: поездка обходилась слишком дорого, я бы не потянул больше. Когда я подошел к порогу родительского дома, мама увидела меня, тощего и пожелтевшего, и оцепенела, она еле меня узнала, так сильно я изменился.

Это были летние каникулы 1962 года. Условия жизни в деревне тогда стали понемногу улучшаться. Меня принялись угощать всем самым вкусным, что только нашлось дома. Я целыми днями ел до отвала и спал, спал и ел – кончилось тем, что за полмесяца я набрал шесть килограммов! Когда пришло время возвращаться в университет, отец проводил меня до уездного города Сынань в сорока километрах от дома и посадил на машину. С собой он дал мне мешок жареного гороха и несколько маленьких стеклянных бутылок, наполненных белоснежным свиным салом. Это было что-то невероятное! Я брал в университетской столовой миску обжигающего риса, размешивал с ложечкой жира и посыпал солью… Аромат сводил с ума! Нынешней молодежи чужды подобные радости, а тогда для счастья было достаточно всего несколько бутылочек свиного жира.

Обязательным условием обучения в университете была работа на производстве: примерно по одному месяцу за семестр. Особенно активным считался период летнего сбора урожая, тогда нас отправляли в деревни на окраинах Чэнду жать пшеницу. Факультет иностранных языков даже устроил соревнование, чтобы узнать, кто жнет быстрее и больше остальных. Я вырос в деревне и был привычен к крестьянскому труду больше городских ребят. Мы вставали ни свет ни заря, перекусывали и отправлялись работать. На обед не прерывались, потому что еду нам привозили прямо в поле, так что мы трудились до самой темноты. Без воли и физической силы с такой изнуряющей работой было не справиться. Я уставал так, что не мог разогнуть ноги и поясницу. Сейчас я понимаю, что именно благодаря этой закалке в юношеском возрасте на протяжении последующей жизни все задачи, которые требовали от меня усилий духа и тела, казались пустяковыми. Ну подумайте, если я справился с такими трудностями, чего мне еще бояться?

Во время учебы в Сычуаньском университете. 1964 г.

Переписанный кистью отрывок из дневника Лэй Фэна – подарок моему однокурснику. 1964 г.