Немец откинулся на спинку кресла, лениво барабаня пальцами по столу. Вся его поза будто предлагала подтвердить или опровергнуть высказанные предположения. Киллиан снова не сдержал улыбку, причем искреннюю, откровенно радостную. Он всерьез считал Шлейзинга большим молодцом. Настоящей акулой шахматных морей, знатоком человеческих слабостей и мастером хождения по чужим головам. В сорок четыре года тот сумел заработать репутацию одного из самых значимых людей по ту сторону бизнеса… И уже не первый год изумлял Финукейна умением переходить к делу с идеально равными долями обидного и честного.

– Я бы включил видеосвязь, – ирландец неопределенно взмахнул рукой, – но совсем не одет.

– Она тоже.

– Ты нашел меня для того, чтобы оценивать гардеробы, строить шаткие конструкции психологических предположений, или перейдем к делу?

– К делу? – Казалось, Шлейзинг удивился. Аккуратно провел ладонью по современной лакированной прическе, словно там могло что-то растрепаться. Оценивающе покачал головой, пожевал губу. – Ну что ж… если ты действительно готов отложить поход по борделям, барам и притонам… или бегство до Сторнауэя… если готов на время забыть про комитетчиков из аэропорта… и свой жуткий похмельный недосып… Тогда я согласен перейти к делу.

Киллиану стоило немалого труда сохранить на лице Спарси Свит выражение глуповатого недопонимания. Потому что информированность немца, как обычно, оказалась на высоте. И не будь они знакомы с пятьдесят третьего, Финукейну было бы впору паниковать и выискивать на теле, в одежде или норе средства слежения…

– Твои источники… преувеличивают, – с легким нажимом ответил он, шутливо погрозив объективу пальцем.

– Мои источники никогда не преувеличивают. – Шлейзинг окаменел, теперь шевелились только губы. – А еще я доверяю интуиции. Резолюциям комитетчиков. И недурному знанию тебя, ирландский отморозок. Ну, давай, Киллиан, попроси меня рассказать, что творилось в Комитете минувшей ночью?

Финукейн вздохнул. Подобные вести предпочтительнее выслушивать на трезвую и чистую голову, но раз уж они все равно начали беседу…

– Расскажи.

– Вот. Теперь мы на верном пути. – Даниэль протянул руку за кадр и извлек оттуда чашку кофе. Наверняка натурального, выращенного на нелегальных плантациях Южной Америки. Дорогого, как настоящий, почти канувший в Лету кокаин. – И сейчас, когда мне удалось привлечь твое внимание, первым делом хочу успокоить. Возможно, я помогу…

– Возможно? – Киллиан помассировал висок.

Начинала болеть голова, и ирландца все сильнее подмывало вскрыть аптечку с завалявшимися в ней нейростимами.

– Не стоит недооценивать ситуацию, мой кельтский друг. У тебя на руках пенс в категории «неактивного игрока», а еще цунами дерьма, наступающее с Филиппин. У меня – в немалой степени ошалелые заказчики. Еще вчера вечером настаивавшие на привлечении именно Киллиана Финукейна, а уже сегодня утром не очень-то уверенные в выборе. Как считаешь, чью сторону примет Шахматный Клуб?

– Брось, Даниэль! – Ирландец отмахнулся, поймав себя на том, что начинает злиться. – Ты не первый день знаешь меня. И ребят моих знаешь. Все в норме. Не без накладок, но… Сейчас – в норме. Совершенно точно.

– В норме…

Шлейзинг покатал слово на языке. Послюнявил мизинец и пригладил правую бровь, густую и идеально подстриженную.

– Возможно, ты никогда не посвятишь меня в детали произошедшего на Филиппинах. Но тебе следует хотя бы ознакомиться со свежими котировками. – Даниэль скосил глаза, будто на соседнем экране у него как раз были развернуты статистические таблицы Шахматного Клуба. – Рынок реагирует очень чутко. Даже на намеки и сплетни. Особенно – на намеки и сплетни. Падение твоего рейтинга составило шесть пунктов за три с половиной часа. Последнюю игровую партию вынесли на разбор специального заседания Комитета. Тридцать минут назад представители «Конро» взяли официальный тайм-аут. Наблюдают, подбирают альтернативные варианты. Ты ведь помнишь, какой уровень ответственности они заявляли?