Горячая волна вновь залила ее нутро, стоило ей представить картину, увиденную при входе в зал. Обнаженный по пояс, Аларик работал на гребном тренажере так, словно от этого зависела его жизнь: кожа блестит от напряжения, мускулы играют, лицо сосредоточенно. Он был в дальнем конце зала и так погружен в тренировку, что, к счастью, не заметил, как она на него пялится. Кэтрин выскочила из зала как ошпаренная и помчалась через оливковую рощу к дому. Жара была невыносимой, а мысли об Аларике вытеснили из головы все остальное, включая бассейн и работу над сценарием.

Она потратила на бег столько калорий, что сможет без зазрения совести отдать должное кулинарному искусству Доротеи. Если бы только у нее было нормальное зеркало, чтобы достойно подготовиться к ужину.

Кэтрин была так заворожена интерьерами дома, что поначалу не обратила внимания на отсутствие зеркал. Даже в спортивном зале их не было.

Она снова откинула со лба челку, рассматривая свое изображение. Она уже опаздывает, а румянец вряд ли исчезнет с лица. Кэтрин потянулась за косметичкой и вдруг замерла. Нет зеркал. Нет отражения.

Ему не важно, что его видят другие. Главное, что он не может видеть себя.

Кэтрин похолодела. На глаза навернулись слезы. Он не от людей прячется, а от себя.

Она глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться.

– Тебе не нужно прятаться, Аларик, – прошептала она. – Ни от меня, ни от себя, ни от кого-либо другого… И я тебе это докажу.

Аларик взглянул на часы и поправил воротник рубашки.

Зачем вырядился в рубашку, он и сам не понимал. Он, в конце концов, у себя дома и может ходить в чем пожелает. Однако ему не хотелось ударить в грязь лицом перед Кэтрин. В ее присутствии он чувствовал неловкость. Ему казалось, что его шрам был более заметен на фоне ее безупречной внешности.

Было уже половина восьмого, а Кэтрин все не появлялась. Как можно опаздывать на полчаса, когда нужно подняться всего на два пролета и выйти на веранду, недоумевал он.

Может, она тоже раздумывала, что надеть?

Вряд ли, но…

Он сделал знак Доротее, ожидавшей у входа.

– Пойди и посмотри… – Он не закончил фразу, потому что заметил движение за спиной экономки, и у него буквально отвисла челюсть. Нет, она не раздумывала, что надеть. Над таким нарядом не думают…

Что она себе, черт возьми, вообразила?! Красную дорожку? Или светский раут у знаменитости? Волосы цвета спелой пшеницы с золотистым отливом собраны в высокий пучок на затылке, а два локона по бокам обрамляют лицо, спускаясь по стройной шее, фиалковые глаза, умело подкрашенные, сияют, а чувственные губы, накрашенные ярко-красной помадой, улыбаются. Алое платье с глубоким декольте, обнажавшим высокую грудь, мягкими волнами струилось до середины икры, лаковые черные босоножки на шпильке завершали туалет.

Весь ее облик излучал спокойствие и уверенность. Аларик был сражен наповал.

Ему показалось, что у него остановилось сердце, так трудно ему было дышать. Он не мог вымолвить ни слова. Доротея удивленно на него посмотрела, и что-то в выражении его лица заставило ее обернуться.

– А, вот и вы, мисс Уайлд! – радостно воскликнула она.

– Прошу прощения за опоздание, – извинилась Кэтрин.

– Лучше поздно, чем никогда, – буркнул Аларик, поднимаясь со стула и не обращая внимания на укоризненный взгляд Доротеи.

Кэтрин опустила глаза и автоматически поправила и без того безупречную прическу.

– Извините, – тихо повторила она, и на ее красивом лице промелькнуло чувство вины.

И он тоже почувствовал себя виноватым за то, что не сдержался.

Аларик скупо улыбнулся и выдвинул для Кэтрин стул.