– Ты ел? – неожиданно спросила и посмотрела на «гостя», который прислонился к косяку двери и улыбался, внимательно рассматривая меня. И что он там увидел?

Хотя, скорее всего, очередную пакость задумал. Вот по хитрющим глазам вижу. И блин, даже как-то страшно становится.

– Ел, а вот кофе не пил.

– Кофе вообще на ночь вредно, – буркнула я, подходя к Шевцову. – Может, пропустишь? Пойду чайник поставлю.

Шеф даже с места не сдвинулся.

– А поцелуешь? – бархатным голосом проурчал он.

Вздёрнула бровь.

– В лоб, – отчеканила я.

– Ну, почему сразу в лоб. Я же не твой сыночек. Нашего целовать будешь. А меня, пожалуй, по-французски. Как полагается взрослым людям.

Увы, милый, по-французски я могу тебя только послать. Но боюсь, ты примешь всё буквально. А мне бы этого пока не хотелось.

– А вы мечтатель, Шевцов, – ядовито подметила и попыталась его оттолкнуть.

Ну да, я метр с кепкой и этот дылда-шкаф советского образца. Его руки обхватили мою талию и приподняли меня так, что наши глаза встретились. Ага, и обещали друг друга растерзать. Чьи-то в порыве похоти, а чьи-то со злости.

И только лицо Игната приблизилось к моему, как послышалось урчание, шипение и свист. А потом… визг. Мой.

Шеф поддался вперёд, не удержался на ногах, и мы полетели на пол. Мужчина успел выставить руки перед собой, чтоб уж окончательно меня не придавить.

Я лежала на полу и старалась не взвыть от соприкосновения головы с горизонтальной поверхностью. Игнат покраснел, глаза налились чернотой. Если бы верила в демонов и прочее, подумала, что всё… Его забрали.

– Убью, – прошипел мужчина.

Кого он там убивать собрался?

– Можно я выползу? Ты тяжёлый, а у меня, кажется, будут синяки и шишка.

– Только аккуратно и кота своего сними, пока он мне до позвоночника не доковырял, – цедил слова Шевцов.

А я… Я испугалась. Вылезла из-под мужчины и посмотрела на его спину… Эта белобрысая зараза вцепилась когтями в шею Игната Ивановича и злобно фырчала, демонстративно оскалившись. А хвост-то трубой, шерсть вздыблена… Котяра, блин.

– Тоша, – укоризненно выдавила я, – нельзя так с гостями. Даже с тем, кто хотел выкинуть тебя.

Я подошла к коту и погладила.

– Оцарапаешь меня – получишь по морде и на балкон не пойдёшь. И рыбы больше не получишь. И вообще, брысь отсюда, а то мало ли, заразишься…

Я гладила Тошку, который постепенно успокоился. Потом я его аккуратно забрала, отцепив лапы от костюма Игната и собственно шеи, которая была вся в царапинах. Причем глубоких. Прикусила губу. Чёрт возьми, и делать-то что? Вроде в стационар идут и уколы колют, если укусил. А тут царапины… Надо обработать хорошо…

– Игнаааат, – тихо позвала я. – Можешь встать. Мне очень-очень жаль…

Говорила чуть не плача.

– Заразный, говоришь? Защитник у тебя хороший, ничего не скажешь, – просипел шеф и встал. Рукой провел по шее. – Так, кровь… Вцепился знатно.

– Я его сейчас в туалете запру, и пойдём на кухню. Кофе поставлю и обработаю раны. Придётся раздеться.

Игнат широко улыбнулся, после чего скривил лицо. Видимо, от неприятной боли, вызванной царапинами.

– Долго мечтал услышать эти слова, правда. – Усмехнулся – Правда, не думал, что после нападения живности. Да и ты говорила, что кофе на ночь вредно?

И что я сделала после этих слов? Как дура разревелась, прижав к себе Тошку.

– Марианна Львовна, отставить слёзы!

Чего-чего, а сырость на лице женщины Игнат терпеть не мог. Потому что элементарно не знал, как с этим справиться. Что вообще делать в таких случаях. Обнять? Тогда этот чёртов котяра ему рожу расцарапает, и мужчина точно с балкона спустит и подарит девушке собаку. Она же лучше кота. С ней погулять можно, поиграть, и не такой сволочной характер, как у кошек. И чего плакать? Игнат живой, кота не прибил.