Ах, если бы я тогда знал, что творю… Если бы я только знал, как коверкаю человеческие судьбы…

Началось всё два года назад, когда от меня ушла моя Дашка. Дашка, с которой мы были вместе ещё со школы. Дашка, с которой прогуливали занятия, а вместо них ездили на дачу поразвлечься на старом диване.

Мы это называли «поскрипеть». Как вам названьице? – То-то же! Сами придумали. Вернее, его нам наскрипел этот старый свидетель нашей бурной юности.

Десять лет абсолютной идиллии. Десять лет нежности помноженной на интим. Десять лет… Мы даже в мыслях не представляли себя с кем-то другим. Синхронно засыпали и просыпались, одновременно «улетали в космос», нам нравились одни и те же книги и фильмы. Даже посуду мыть сразу после еды нам не хотелось обоим и так же у обоих в нас одновременно просыпалось чувство вины перед этой не вымытой посудой и мы через пол часа, не сговариваясь, шли на кухню. И это всё через десять лет вдруг закончилось.

Однажды, как пишут классики, тёмным промозглым осенним вечером я, как обычно, пришёл с работы, она накормила меня ужином, а потом всё рассказала и встав на колени, попросила её отпустить. Банальнее историю и придумать-то уже невозможно. Дашка влюбилась в курьера, который доставлял обеды в офис, где мы с ней работали.

Не будем сейчас говорить о том, как в человека такой профессии вообще можно влюбиться. Да ещё в совсем пацана, значительно младше себя. Но это, как ни странно, случилось! Любовь, как говорится, зла, полюбишь и такого. По её словам, втюрилась она до такой степени, что от одного только его вида возбуждалась до дрожи. Коленки подгибались, ножки сжимались до боли, а рука непроизвольно тянулась под столом в трусики, чтобы хоть немного потушить пылающее женское естество.

Свернувшись клубочком у моих ног, она рассказывала всё это, умоляюще смотря мне в глаза. В этот момент она напоминала жалкую собачонку в приюте для бездомных животных.

Только спустя какое-то время я полностью осознал случившееся и понял, какую пустоту в моей душе вымыли, стекающие по её щекам слёзы. А тогда я чувствовал жгучую боль и ещё жалость. Даже не знаю, к кому из нас больше. Этот человек был мне дорог на столько, что я считал его продолжением себя, своей неотъемлемой частью. Неожиданный шторм в тихой гавани чувств разнёс в клочья бумажный кораблик нашей любви.

Любили ли мы вообще когда-нибудь друг друга? Я думаю, что мы на столько часто и с такой лёгкость произносили это слово, так бессовестно им злоупотребляли и им играли, что потеряли весь его смысл.

Увы, наша любовь выцвела и износилась, как старый кожаный чемодан или как старые ботинки. Выглядывающее нижнее белью из не застёгивающегося чемодана можно, конечно, прикрыть рукой или там перетянуть всё бечёвкой, а ботинки замотать изолентой, чтобы из них не выглядывал большой палец, но эти меры, увы, всего лишь временные.

Эх, Дашка-Дашка. Помнишь, ты собиралась пойти за меня на костёр, как Жанна дэ Арк? С какой же лёгкостью ты вспыхнула от охватившей тебя страсти…

После таких передряг кто-то уходит в запой, кто-то ищет утешение в более сильных стимуляторах, некоторые разбредаются по монастырям, а потерявшие вообще какой-либо смысл в топтании этой грешной земли, накладывают на себя руки, прыгая с мостов. Я же, сломя голову, кинулся в Интернет.

Виртуальная реальность, как тёплое болото, засосала моментально. Правда, из неё приходилось выбираться на два часа в сутки, чтобы поспать и иногда, чтобы бросить что-нибудь на растерзание зубам, но и в это время мысленно я был в сети, обдумывая свою дальнейшую виртуальную жизнь.