– Простите, можно упростить для домохозяек: атомная энергетика работает на «запаздывающих» нейтронах, а ядерная бомба – на «мгновенных»?

– В определенном смысле, да. В бомбах создают специальные условия, чтобы процессы шли очень быстро, у нас же скорости изменений маленькие… Но тем не менее тот факт, что на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС процесс пошел на «мгновенных» нейтронах – катастрофа! Это огромное энерговыделение, разрушение активной зоны, взрыв, выброс, паро-циркониевая реакция, образование водорода и серия новых взрывов…

– Значит, атомный реактор «перешел» в атомную бомбу?

– В очень-очень «медленную»… К сожалению, образные сравнения грешат неточностями…

– Тогда очень боялись сказать правду, то есть назвать аварию «ядерной». Неужели это было не ясно?

– Специалистам уже через несколько дней многое стало понятным, иное дело: у нас не было опыта борьбы с такой аварией, и его пришлось приобретать в очень суровых условиях.

– Значит, для вас Чернобыль это…

– …Страшная трагедия! Это самая крупная авария в атомной энергетике.

– Психологически?

– Не ищите иных слов! Это великая трагедия, растянутая по времени…

– А что такое уроки Чернобыля для вас, специалистов?

– Безопасности нужно уделять внимание каждый день! Это главный урок. Безопасность – доминанта нашей жизни.

– И это реально сегодня?

– Сейчас это есть, стало нормой. До Чернобыля, к сожалению, наше понимание было недостаточно глубоким. Некоторые воспринимали АЭС как обычные энергетические объекты.

– Казалось бы, все, кто прошел Чернобыль, должны бы стать противниками атомной энергетики – ведь там мы насмотрелись всякого. Почему же этого не происходит?

– А разве вы не знаете ответа на свой вопрос?

– Я хотел бы услышать ваш…

– Мы понимаем, что там произошло. Возможно, такое заявление и «нескромное», но пусть меня простят, но мы, профессионалы, понимаем, что там произошло и какие меры были приняты для того, чтобы такое исключить. Это понятно.

– Вы рассмотрели «лицо дьявола» и теперь знаете, как он выглядит и как его укрощать?

– Вынужден вновь повторить, что любые образные сравнения грешат неточностью… Мы понимаем происшедшее в Чернобыле в деталях, до тонкостей… В Армении одна из моих дальних родственниц – она работает в детском саду – говорила мне, что правильно закрыли Армянскую станцию. Я убеждал ее: это должны решать профессионалы, нужно иметь убедительные аргументы, чтобы принимать те или иные решения. Она прекрасная воспитательница детей, но она ничего не понимает в ядерных реакторах. Почему мы должны ее вынуждать принимать решения о судьбе АЭС через «всенародный референдум»?.. И Чернобыль не изменил нашего отношения к атомной энергетике именно потому, что пришло четкое осознание как пройденного в этой области пути, ошибок и достижений, а также оптимального и безопасного движения вперед.

Вскоре случилась трагедия. Армен Артаваздович Абагян с супругой жили на 25-м этаже нового дома. Вдруг в соседней квартире начался пожар. Огонь отрезал лестничные клетки и все проходы. Пожарные лестницы не смогли дотянуться до верхних этажей…

Абагян смог лишь позвонить близким и друзьям. Он попрощался со всеми, о ком вспомнил в эти страшные минуты…

Это воспоминания научного сотрудника Института атомной энергии имени И. В. Курчатова В. М. Федуленко. Он прочитал мою книгу «Зарево над Припятью», указал на некоторые неточности в ней. А потом добавил, что я ничего не рассказал о том, как работали сотрудники Института. И прислал свои записи. Мне показались они очень любопытными, так как рисуют новую грань катастрофы в Чернобыле.