– Епт, – мужик хлопнул рукой по столешнице. – Какой еще полицейский? Не морочь мне голову!

– Который по вызову приезжал… вчера… ну, который маньяка упустил…

– Так это ты? – оживился Граблин. – Как там тебя? Соболевская?

– Верно, – выдохнула я.

– Во! Мало проблем из-за тебя! Так еще сюда приперлась!

– Почему вы так со мной разговариваете? – не выдержала я. – Что вы себе позволяете? Я потерпевшая, меня чуть не изнасиловали! Паспорт сперли! А вы мне претензии предъявляете! Уж простите меня, что помешала вам ничегонеделаньем заниматься!

– Похами мне тут! – взъелся участковый. – Пятнадцать суток захотела? Потерпевшие пошли, хуже уголовников! Нужно еще разобраться, кто там кого изнасиловать хотел! – мужчина закашлялся. Вытащил из ящика стола бутылку минеральной воды. Сделал пару глотков и продолжил. – В общем, протокол ты вчера подписала. Сейчас пиши заявление о нападении. Сразу же отсюда поедешь в МФЦ. Напишешь заявление о потере паспорта. Поняла?

– Поняла! Но заявление о нападении писать не буду!

– Ты совсем охренела? – участковый вскочил. – По какой причине отказываешься сотрудничать со следствием?

– Мне нужно восстановить документы! А этот маньяк меня совсем не заботит!

– То есть ты не хочешь, чтобы мы его нашли?

– Вас вообще не должно волновать чего хочу я. Ищите его, я не против, но заявление писать не буду, – подытожила я и направилась к выходу.

Сотрудник правоохранительных органов кричал что-то вдогонку. Под эти фанфары покинула его владения.

Не успела выйти на дорогу, в меня врезалась женщина. Это оказалась Инна Богдановна.

Женщина первые минут пять, прибывала в шоке. И это понятно. Перед ней предстала девушка, которая в ноябре месяце в снегопад гуляет по городу в одном жакете, не утеплившись как все горожане: курткой, шапкой и теплыми сапожками. Картину дополняли прекрасным образом разбитая губа и фингал под глазом.

Опомнившись, она силком, утащила меня к себе домой.

Мы расположились на «хрущевской» пятиметровой кухне. Кругом царил полный порядок. Блюдца малого размера на одной полке, чуть больше на другой, а тарелки вообще в другом шкафчике. Около сушки висела полка с баночками, заполненными разнокалиберными приправами.

Гостеприимная хозяйка усадила меня поближе к батарее, укутала в плед и налила свежезаваренного чая с лимоном.

Инна Богдановна настолько была заботлива и радушна, что я, поделилась с нею всеми злоключениями, произошедшими со мной за последние часы.

– Боже-боже, – приговаривала женщина. – Бедная девочка… Что ты намерена делать? А если он тебя не впустит? Ключей у тебя нет. На улице ночевать будешь?

– Придумаю что-нибудь, – ответила я. – Дядя Вова отходчивый и добрый мужичок.

– Ага, – неодобрительно заметила Инна, – его доброта у тебя на лице написана в ало-бурых тонах.

– Если честно, сама виновата, – призналась я. – Наговорила дядюшке гадостей, вот он и взбеленился.

– Говорить можно все что угодно, но всегда нужно оставаться человеком, – не согласилась собеседница. Дама поправила выбившуюся прядь волос. – Давай договоримся с тобой так. Сегодня ты переночуешь у нас, а завтра будет видно.

– Это невозможно, – заключила я, допивая чай. – И так доставила вам множество хлопот, а теперь еще и ночевкой буду обременять.

– Ничего не хочу слушать, – Инна Богдановна поднялась и грациозно пополнила мою чашку душистым напитком из расписного заварника. – У нас трехкомнатная квартира. Пятьдесят метров. Так что, места хватит всем. Постелю в комнате Ильи, а он, в зале, на диванчике поспит.

– Инна Богдановна… – пыталась возразить. Но это было бесполезно. Учительница, словно не слышала меня. Как заправская спорщица она стояла на своем.