– Книга? Но ты ничего не рассказывала…

– А что бы это изменило? – пожала плечами Полина. – Ты бы не начал зыркать по сторонам в поисках поэтесс и прочих более одухотворённых личностей? Вряд ли для тебя это первично. Не на декламацию стихов же ты клюнул, я тебя слишком хорошо и долго знаю. Или у твоей новой пассии только один плюс против меня – умение рифмовать, а сама она страшная, как Раиса Геннадьевна с первого этажа?

Раиса Геннадьевна была фигурой одиозной, поэтому сравнение с нею можно было посчитать оскорблением. Носатая, скелетообразная старая дева, имевшая на макушке жидкий пучок волос, бережно упакованный в толстую махровую резинку с бантиком, круглые сутки шныряла по подъезду, подслушивая под дверями. Все новости, зачастую переиначенные или обросшие плодами её нездоровой фантазии, распространялись среди дворовых пенсионерок и далее мигрировали по микрорайону.

– Нет, она не страшная, – напряжённым голосом объявил Игорь. В нём явно боролись желание нахамить и надежда выяснить что-то полезное для своей рифмоплётки.

– Я всегда в тебя верила, – похвалила его Полина. – Всё же приятно быть поменянной на достойную кандидатуру. М-да. Ладно, понесли меня на выход. Надеюсь, ты не заставишь меня переть вещи самостоятельно? Всё же когда мы переезжали сюда, ты их нёс сам.

– Я отвезу тебя домой, не переживай.

– Да чего уж теперь переживать-то… – хорохорилась Поля, судорожно соображая, как бы выяснить подробности о внешности соперницы. Всё же интересно, какая она. Что в ней такого?! Да!!!

Но где-то в глубине души она орала. Хотя, может быть, Игорь и сейчас всё ещё надеялся на истерику, эмоции и что там ещё он желал получать от подруги жизни? И если сейчас его надежды оправдать, то всё ещё можно вернуть? А надо возвращать? Разве после такого может продолжаться нормальная жизнь? Разве можно будет делать вид, что ничего не было?

Десятки вопросов гудели в бедной Полиной голове. И не было ни одного чёткого ответа, который мог бы их выключить. Одни сплошные предположения и домыслы: а вдруг, а если…

Ведь реальность-то не знает сослагательного наклонения.

– Игорь! – потерпевшую вдруг осенило, и носильщик баула едва не затоптал её на выходе из подъезда. – А когда ты меня сюда перевозил, она что, уже была?!

– Нет, – скупо бросил он, настойчиво выпихивая девушку на улицу.

– А как?!

– Мне бы не хотелось обсуждать с тобой мою личную жизнь. – Игорь гордо вскинул голову. – Ты не находишь, что это слишком?

– Я нахожу, – саркастически ухмыльнулась Поля, – что «слишком» было всё остальное, что я делала предыдущие десять лет. И после всего, что между нами было, у тебя поворачивается язык говорить такое? Это с дворником личную жизнь обсуждать неприлично! А я имею право знать!

– Что ты орёшь? – зашипел Игорь, оглядываясь по сторонам. – Давай, конечно, посвятим в наши разборки всех!

– Ой, я думала, что тебе, наоборот, в кайф, когда девушка орёт как резаная. Сам же говорил…

– Не перевирай мои слова!

– Не перевирай, – проворчала Полина. – Мы, писатели, такие, нас хлебом не корми, дай переврать хорошего человека. И всё равно, не уходи от ответа. Мне любопытно: когда вы спарились, если я только-только у тебя жить начала?

– Перестань оскорблять мои чувства!

– Ах, сколько патетики! А про мои чувства ты подумал?

– Да какие чувства? – кисло и даже с некоторой жалостью Игорь посмотрел на Полину. – Мы просто жили вместе, и ты ждала, что я на тебе женюсь! И всё! Это не чувства, это просто… Это жизнь. А я так не хочу! И как только появился шанс, который бывает один на миллион, я им воспользовался. Да, я скотина, я тебя подвёл, предал! Это всё у тебя на лбу написано, можешь не озвучивать. Но, положа руку на сердце, разве ты бы так не сделала? Когда понимаешь, что у тебя есть выбор: жить с человеком только ради того, чтобы оставаться в его глазах порядочным, или жить полной жизнью, испытать то, что дано немногим, но где-то там оставить женщину, которая будет считать тебя подлецом! Да, это моя плата, и я буду жить и мучиться!