– Убей, – снова зашевелились губы, преодолевая непроизвольные спазмы. Назар посмотрел ей в глаза. Взор ее погасал. Веки трепетали. Ее сотрясала мелкая конвульсивная дрожь, точно в припадке. Да она и без него скоро откинется. А если нет…считанные мгновения внутренней борьбы, и он опустил ствол. Вытащил нож из голенища и перерезал путы на ее руках. Передернулся, когда увидел явно проступающие позвонки, ребра и лопатки через серую, облезлую кожу. За подбородок приподнял ее лицо к себе и сделал то, чего бы сам ни за что не простил своим корешам. Поймав ее затравленный взгляд, он сказал:

– Беги, девочка. Спасайся, как можешь, – и пошел прочь. Облаченной в перчатку рукой прикрыл за собой дверь особняка. Грохот музыки был слышен даже снаружи. Спрятал МК1 за пояс, сбежал по лестнице и уехал.

Дождь лил, как из ведра. Он усилился, хотя, казалось, сильнее уже некуда. Сверкнула молния, озарив все вокруг неестественно белым цветом. Раздался гром такой силы, что отдался вибрацией в машине. Будто сама природа взбунтовалась против действий Назара.

Зачем он оставил девчонку в живых? Правила для всех одинаковы – никаких свидетелей. Он сам чуть шкуру не спустил с Пепла за подобный промах. Назар саданул рукой по рулю и громко выругался, перекрикивая шум неба. Достал сигарету, но прикуривать не спешил, а старательно отгонял от себя другую настырную мысль…

Глаза у нее… как у кошки. Не то желтые, не то зеленые. И зрачки огромные, неподвижные, во всю радужку. И столько мольбы в них. Столько прошения. Избавить. Спасти. Помочь. Глаза, что говорят яснее слов. Что надрываются в немом крике.

Он прикурил. Забарабанил пальцами по рулю в такт падающим каплям. Скорость не малая, а дороги перед собой не видел. Не различал. Глаза эти кошачьи перед мысленным взором встали. Отчаянные. Умоляющие. Весь обзор загородили. Все мысли спутали. И почему не убил? Ведь просила же. Сама просила. А потому что помочь ей захотел, только по-другому. По-своему.

И проклиная себя, свою дурную голову, на которую бед не оберешься, как не раз говаривал Макар, он рванул руль и с заносом развернул тачку.

Подкатил к особняку и глазам не поверил. Перед домом стояла машинка с логотипом ресторана, а в дверь долбился курьер с полными пакетами еды. Только этого еще не хватало!

Назар выскочил из тачки и побежал под крышу к крыльцу. И все равно одежда и волосы успели намокнуть.

– И чё ты ломишься? Слышь, музыка орет? Думаешь, ты громче? – перекрикивая шум дождя, спросил Назар, очутившись рядом с пареньком, и порядком напугав его.

– Так ведь сами заказали. Думал, ждут, – промямлил он.

– Ладно, ладно. Думал он. Соображать надо, а не думать. Сколько там?

Назар успешно прикинулся одним из отдыхающих в особняке и рассчитался за доставку. Отпер дверь, вошел. На пороге дождался, когда курьер уедет и только потом прошел в дом, бросив пакеты в прихожей.

Музыка орала так, что уши закладывало. Он выключил стереопроигрыватель и огляделся. Девчонки нигде не было. Первая мысль – она вызвала ментов и сама смылась. Тогда бы и ему делать ноги. Встречать наряд в компании трех трупов совсем не здорово. Но он не спешил. Замер и прислушался.

Снаружи разыгралась настоящая буря. Но шторы на окнах висели ровно, не колыхаясь. Кроме одной, отвернутой немного в сторону. Назар подошел и сдвинул ее. Под массивным широким подоконником из белого мрамора, на полу, забившись в угол, сидела она. Голая. Грязная. Дурно пахнущая и испуганная донельзя. Подтянула тонкие костлявые ноги к себе и обхватила их тощими руками. Ее сотрясала крупная дрожь. Боязливо выглянула на Назара. Кошачьи глаза засветились в затемненной комнате, как у дикого зверя. Ноздри раздувались, судорожно двигалась челюсть.