Длинные письма-диссертации по-прежнему путешествуют между ним и сестрами. Он доверчив и многоречив.

…

… Зимним днем в церкви Премухина совершался обряд венчания. Варенька в подвенечном платье и молодой сосед, офицер Николай Дьяков стояли у алтаря. Александр Михайлович счастливо улыбался. Любинька сдерживала слезы. Ее глаза возмущенно спрашивали.

– Зачем жертва? Зачем? Зачем?

Глаза Вареньки были спокойны.

– Так надо.

После поздравлений Николай Дьяков укутал молодую жену, подхватил на руки и понес в карету.

Всю дорогу, зимнюю, лесную, Николай клялся в любви и целовал жене руки. Свадебный поезд звенел бубенцами, а в глазах Вареньки плескался некий страх перед неизбежным. Все дальнейшее – имение Дьяковых, родители, гости, накрытый стол – прошло поверхностно и словно беззвучно.

Наконец, спальня, ночная брачная одежда, две косы. Молодой муж обнял ее.

– Я с детства люблю вас. Помните, мы играли вместе по-соседски? Я счастлив Вашим согласием стать моей женой.

И Николай нежно повалил ее на постель, сорвал последние покровы.

– Вы дрожите. Я люблю вас.

И покрыл поцелуями ее тело. Он не был искушен в постельных делах. Варенька в ужасе закрыла лицо.

Весь дом, хозяева, дворня, замерли в ожидании. Наконец, донесся болезненный вскрик Вареньки. Домашние осенили себя крестом.

Наутро домашним показалось, что молодая жена онемела.

– Вы потрясены? – Николай не знал, как поступить.

Она подавлено молчала. Дьяков опустился на колени, поцеловал ее руки.

– Я у ваших ног.

Тщетно. Матушка в приоткрытых дверях делала ему знак, мол, оставь ее. Он понял, поднялся.

– Мне пора. Служба. Я люблю вас.

В окно мелькнул его молодецкий верховой проскок.

Посидев, Варенька тоже встала. Чужой дом. Зачем? Вошла в кабинет. Медвежья шкура на стене, рога, целая голова лося. На висящем ковре набор оружия: сабли, ружья, пистолеты.

– Я не знала, на что шла, – ее мысли пылали огненными ручьями. – О, мерзость! Я осквернена. Жалость, жертва… гадко, гадко!

В руках заблестел пистолет. Она умеет, ее научили.

И тут в дверь постучала служанка. Мгновенно испугалась, перевела дух.

– Чего… прикажете на обед… барыня?

Варенька молчала, потрясенная тоже. Служанка первая пришла в себя.

– Барин… кушают селянку… и бараний бок с кашей. А Вам… чего желательно?

– Желательно… желательно… домой! В Премухино!

И в середине дня Варенька Дьякова вернулась домой. Александр Михайлович был потрясен.

– Не пущу! К мужу езжай, Варвара. К мужу! Возле него твое место.

Но Варенька лишь посмотрела на него с неизвестной дотоле твердостью.

– Не гоните, папенька. Я свободный человек. И я в родном доме.

У Бакунина-старшего опустились плечи.

– Узнаю бредни Мишеля.

Больно, очень больно обожгла Мишеля новость из Премухина. Варенька, преданная душа, вышла замуж, словно ухнула головой в прорубь! После всех потрясений, насмотревшись, она привела в действительность свое давнишнее решение. Ее муж, конечно же, горячо полюбил свою жену. Одна беда: он не обладал "высшими устремлениями".

Мишель взбесился. Он поклялся, что разъединит их.

– Мои сестры – мои, мои, мои! Вернуть беглянку под свою руку.

…

– Ваше благородие! – не заходя в палатку, постучал по шесту посыльный. – Вас вызывает его превосходительство господин полковник.

Удивившись, Мишель отложил книгу. Что за спех? Он привел себя в порядок и направился в деревянный домик, где квартировало начальство. Только вчера они сыграли четыре партии на-равных, поговорили, обсудили слухи о том, что по осени полк направлялся в Варшаву под командование генерала Паскевича.

– Садись, Михаил, – запросто обратился к нему полковник. – Что, как тебе нравится служба?