! – русский семинар закончился под стук тамтамов – Сисина взялся подбросить до Сан-Франциско автор сочинения о жизни без цели, женившийся на денежном коннектикутском мешке по любви – Кевин верил в рынок как в регулятор мирового отчаяния – отправились после обеда – не спеша – стояли мосты – с детства знакомые каждому американцу по открыткам – а скалы? – тянулись пляжи – колокольчики, будды, лимоны – я хотел там остаться – пахло лимоном – бестелевизорный дом – спал, как в детстве – бездонно, бесцельно – Кевин улыбнулся любимому слову – я не узнавал себя – утром, бреясь, спас муху, попавшую в раковину – аккуратно расправил ей крылышки – смутясь от содеянного, щелчком отправил ее в окно – пахло нагретым на солнце деревом – я играл в волейбол с голыми людьми и перестал находить в этом что-нибудь странное – я стал называть стайку голливудских актрис, плававших в бассейне над океаном, сестрами – на всякий случай, я сказал, что я из России – им было все равно – ну, кажется, пронесло, подумал я – и, продолжая бриться, умилился – я сошелся с директором прекрасной богадельни – мы совершали с ним прогулки вверх по руслу ручья – я болтливо растворялся в природе – под сенью секвой – размахивал руками – директор вскрикнул – больно схватил меня за локоть – я чуть было не сорвался с обрыва – он был немногословен – я просил взять меня на работу садовником – да просто подстригателем газонов – я хотел ходить босиком за косилкой – как тот мужик с седой косичкой – дышать запахом скошенной травы – пожалуйста, сказал я, возьми меня к себе посудомойкой – я буду думать об этом – ответил директор – выйдя из ресторана, мы обнаружили бархатную ночь – сели в машину и ехали дальше – Кевин достал из кармана травку – ну, это не простая богадельня – сказал он – не зря там идут увольнения и перетасовки – я хочу подстригать газоны – твердо сказал Сисин – Кевин поморщился от русской многозначительности – и все-таки – к предмету семинара – как примирить американский локомотив с русским Богом? – в ответ Сисин нетерпеливо и таинственно заерзал – марихуана его не забирала – только горло драла – но он, из русской вежливости, не отказался – попали в пробку – сине-красные вертушки выли где-то впереди – Кевин вытряхнул пепельницу – ты чего? – шмонят – Кевин вынул маленький спрей, побрызгал во рту – побрызгай – Сисин побрызгал – вроде бы в Калифорнии наркотических шмонов не устраивают – хотя кто знает? – они приближались к полицейским машинам – кажется, кто-то перевернулся – посмотрели на обочину, на колеса, висящие в прохладном ночном воздухе – я же говорю, в Калифорнии не устраивают наркотических шмонов – сказал Кевин – Сисин закурил обычную сигарету – это уже было – сказал он недовольно – вези меня обратно в богадельню – pardon me?[1] – подальше от греха – добавил Сисин – Кевин успокаивающе похлопал его по колену.

Он уверял меня, что в нашей ванне водится особый грибок – его вывела та самая баба, которая нам за гроши – сапоги были вонючие, черные, старые – он никогда не пользовался стульчаком – влезал на унитаз орлом – чем меня несколько обижал – я видел, потому что он не запирался – орлом сидел часами, задумавшись – демонстрируя силу своего сфинктера – но когда напивался, что случалось с ним редко, но регулярно, блевал в туалете, забыв о брезгливости – засыпал там в обнимку – вошли поляки с курвой на устах – меня задевала эта триумфальная непоследовательность – в восьмом классе сложился его характер – до этого его обожали учителя – он был паинькой – в четырнадцать лет, в зимнем пионерском лагере, Сисин любил и даже, может быть, был любим – в актовом зале, где еле-еле грели батареи, танцевали с красными пальцами и носами – чемпион лагеря по лыжам на три километра под самодельным номером 4, Сисин особенно отличился на