– Ну да, так получилось, что тебя уволили, – бурчал я.

В итоге в начале этой истории папа работал днём на полставки преподавателем в колледже, а по вечерам доставлял пиццу для «Быстро-пиццы». В его машине постоянно царил запах пиццы.

Мама была писателем и не получала денег за книги о путешествиях, которые писала для души. Я никому не посоветую покупать её книги. Судите сами, она отродясь никуда не выезжала, если не считать бесконечных поездок по Такоме от одного бассейна к другому. Да, пока мы были в школе, она чистила самые разные бассейны. У неё в машине постоянно пахло хлоркой.

Что тут скажешь, по запаху в машинах моих родителей можно было понять, что работа у них – отстой.

И всё же мама продолжала писать книги про подъём на Килиманджаро, прогулки по Великой китайской стене и велосипедные туры по Голландии. Насколько мне известно, ни в одном из этих мест ей побывать не довелось. А если и довелось, то меня она уж точно с собой не брала.

Закончив сборку наших кроватей, папа сообщил, что ему надо поехать в «Быстро-пиццу» и поработать.

– Ты что, уже уезжаешь? – огорчилась мама. – Мы даже мебель ещё не расставили.

– Габриэль тебе поможет, – заявил папа. – Он, считай, уже взрослый мужчина.

– Тринадцатилетка – ещё не взрослый, – решительно возразила мама.

Папа сжал мою руку, как проверяют персики – спелые ли. В ответ на мамины слова он пожал плечами и ушёл. Следующие два часа мама без устали давала указания мне и сёстрам, пока мы не привели гостиную в относительный порядок.

Моим сёстрам-близняшкам, Мэгги и Джорджине, исполнилось по девять лет. Джорджина сама подрезала волосы ножницами, «потому что люди в салоне не способны обрезать их достаточно коротко», иными словами, пошла в нашу маму. Она носила высокие ботинки и помогала маме менять масло в обеих наших машинах. Мэгги же больше интересовала смена лака на ногтях, что она и проделывала с регулярностью в три дня.

Когда мама наконец-то нас отпустила, я отправился в свою спальню, чтобы хоть чем-нибудь украсить её.

Ещё вчера я спал в собственной комнате в нашем старом доме. Дом как дом, ничего особенного, но у него был задний двор с батутом. И даже гардеробная в моей бывшей комнате была побольше моей нынешней спальни.

Папа без устали напоминал мне, что стоит радоваться тому, что у меня есть крыша над головой, но я только проворчал:

– Это не крыша, это пол. У меня над головой пол доктора Мандрагоры.

Я прислонил матрас к половинке окна и задвинул свой комод в дальний конец узкой комнаты. Рядом со спальным местом не оставалось пространства для тумбочки, так что я поставил её себе в ноги.

Покончив с этим, я принялся развешивать свои любимые плакаты со спорткарами, начав с дальнего конца и оранжевой «Макларен». За ней последовал синий «Ягуар» 1961 года выпуска, который частенько называют «XK-E». Дальше я повесил жёлтую «Ламборджини Миура». Я не большой поклонник «Ламборджини», но этот плакат мне подарил Генри на прошлый день рождения, так что хочешь не хочешь, пришлось повесить. Дальше пришла очередь серебряного «Мерседес-Бенц-300 SL» 1955 года выпуска, «Порше Каррера» 2004 года и «Эй-Си Кобра» с двумя белыми полосами точно по центру.

«Кобра» оставалась моим любимцем долгие годы, уж очень хищный у неё вид. Но потом я увидел «Феррари-430». Четыреста тридцать означает 430 лошадиных сил. Максимальная скорость – 196 миль в час.

Дорогой читатель, ты уже, должно быть, понял, как я люблю машины. Они быстро ездят. Они могут довезти вас хоть на край света. Они круто выглядят – по крайней мере, лучшие из них. Свобода, мощь и крутизна на четырёх колёсах. Всё верно, я их люблю. Я их даже обожаю. Но о них мне оставалось только мечтать, потому что мама с папой – как и большинство взрослых – в глубине души ненавидят машины. Может, их злит тот факт, что они не могут себе позволить по-настоящему хорошие машины. А может, мама с папой ненавидят машины, потому что это лишнее напоминание, что они лишены свободы, мощи и совершенно не крутые.