А деньги у меня тают и тают, уже почти не осталось…

Ну и дела! Пришло письмо от какого-то Руперта Венейблза. Юрист, наверное. Такие имена и фамилии бывают только у юристов, больше ни у кого. Говорит, какой-то дальний родственник оставил мне сто фунтов в наследство. Дайте, дайте скорее!

Таковы были мои первые, радостные мысли. Но тут Жанин все испортила – спросила сладким голосом:

– Какой еще дальний родственник, милая моя? Со стороны отца, со стороны матери или твой личный?

И дядя Тэд внес свою лепту:

– А какой адрес у этого юриста? Посмотри, откуда он, – вот и будет подсказка.

Опять он со своей практичностью. Этот Венейблз писал из Уиверс-Энда в Кембриджшире. Мамины родные живут на юге Лондона. Папины все бристольские. Никто из них, насколько нам известно, за последнее время не умер, даже мой бедный толстячок-папа, который до сих пор торчит в больнице где-то в Кенте. Остаются только мои собственные настоящие, подлинные родственники – выходит, они каким-то загадочным образом меня нашли. Я едва не пришла в восторг, но потом Ник сказал, что, по его мнению, это чья-то злая шутка.

Свое мнение Ник высказал через час после того, как все остальные перестали это обсуждать. Именно столько у Ника уходит, чтобы перестать быть утренним зомби и стать нормальным дневным самим собой. Он разлепил глаза, собрался в школу, взял письмо и по пути к задней двери подверг его пристальному изучению.

– Из адреса не следует, что он юрист. В письме не говорится, кто оставил тебе деньги. Это розыгрыш, – постановил он. Бросил мне письмо обратно (промахнулся, и оно упало на пол) и ушел.

Может, и розыгрыш, но деньги мне пригодятся. Так я и написала этому Венейблзу. Ну и намекнула, что можно рассказать мне все поподробнее.

Сегодня он ответил – говорит, приедет и отдаст деньги. Но не говорит когда и так и не сказал, кто мне их завещал. Ни единому слову не верю. Ник был прав.

…и сказал, что я сдала экзамен на права! К этому времени меня одолел такой пессимизм, что я не поверила и попросила повторить. И во второй раз он сказал то же самое.

Наверное, автоинспекторы, принимающие экзамены на права, не привыкли, чтобы их целовали. Этот воспринял все стоически, а потом вылез из машины и пустился бежать. Я выскочила следом. Сорвала таблички с буквой «У», запрыгнула обратно за руль, рванула с места и укатила. Мне было немного неловко, что я оставила Вэла, приятеля Робби, стоять на мостовой, но он просто подвез меня перед этим на моей машине примерно ярдов сто от его квартиры до места, где я сдавала экзамен. Кроме того, от Вэла у меня все время возникает чувство, что он считает, будто может воспользоваться моей подавленностью из-за Робби и заполучить меня, а я хочу, чтобы он усвоил, что тут ему ловить нечего. Я покатила к дяде Тэду, с визгом затормозила и припарковалась вторым рядом. У Ника почему-то отменили уроки, и я хотела, чтобы он узнал первым.

К сожалению, Жанин тоже была дома. По-моему, своим одежным магазином она руководит исключительно по телефону. Дядя Тэд в тот день уехал в Лондон, поэтому она зашла домой, чтобы покормить Ника ленчем, хотя сама никогда ничего на ленч не ест. Прямо воплощение Материнской Самоотверженности (дело в том, что Ник, если разрешить ему готовить себе ленч самостоятельно, устилает кухню несколькими фарлонгами[10] спагетти, и я прямо вижу, что думает об этом Жанин). Когда я ворвалась в дом, она была в кухне, и Ник тоже.

– Ну что, опять не сдала, моя милая? Какая жалость! – говорит Жанин.

Как девятью простыми словами заставить человека перестать радоваться и начать злиться.