[68, c. 28].

Или другой эпизод: «Подходит ко мне Костя Кособродов – тоже наш партизан-разведчик, до войны лесником работал в здешних местах – и говорит: просись в разведку, вместе пойдем, да так настойчиво говорит. Как ни не хотелось мне снова по горам бегать, но согласился и правильно сделал. Отправились мы втроем в Алушту, но в какой-то момент Кособродов стал забирать несколько в сторону, а зачем – не говорит. Пришли наконец к какому-то камню. Костя листья сухие разгреб и достает из-под него полтуши барана. Для нас, в нашей голодухе – это больше чем сокровище! Я уже несколько месяцев мяса вообще не видел! Откуда, спрашиваем, такое богатство?

«Возвращаюсь из разведки, – рассказывает Костя, – вижу внизу в балочке четверо партизан из соседнего отряда втихаря барана разделывают, я за камень сверху присел, чтобы меня не видно было, и как гаркну: «Хенде хох!» и… очередь вверх, они от неожиданности винтовки побрасали, и – кто куда, ну, я барана припрятал – и в отряд. Подкормились мы этим бараном, силенок, конечно, сразу прибавилось так, что в этой разведке мы захватили немецкую машину, кстати, с продуктами и принесли их в отряд вместе с остатками барана» [68, с. 31].

В целом же положение в 3-м районе было ужасным, как писал в своей докладной Е. А. Попов: «У Северского дело дошло до катастрофы, там голодной смертью умерло 362 человека и в 11 случаях были факты людоедства» [14, с. 14].

С потерей продовольственных баз резко изменилось положение Центрального штаба. Еще в начале ноября А. В. Мокроусов отстраняет от должности и переводит рядовым бойцом заведующего снабжением штаба Т. Д. Якушева. Примечательна причина смещения – за пьянство [13, с. 4]. Пока еще было что пить и чем закусывать, но к декабрю ситуация изменилась кардинально. В ходе прочеса А. В. Мокроусову и его штабу с трудом удалось вырваться из плотного окружения. Пробивались с боем, несли потери.

Еще недавно землянка А. В. Мокроусова выглядела так: «Внутри она была выложена бревнами. У входной двери встроено окно. Справа железная печка, слева у окна небольшой столик. Во второй половине землянки – деревянные нары, покрытые ковром». После прочеса картина была несколько иная: «Шалаш Мокроусова представлял собой деревянную изгородь, накрытую плащ-палатками» [75, с. 37].

Но самое главное заключалось в том, что у Центрального штаба не было продуктов.

Если вспомнить бессмертных героев «Трех мушкетеров», то там есть такая фраза: «Когда мушкетерам нечего было кушать, то они стали ходить в гости».

Точно так же поступил и А. В. Мокроусов, который ранее не покидал своего логова и не был ни разу ни в одном из отрядов.

К моменту его появления во 2-м партизанском районе, которым командовал его старый соратник, верный друг и единомышленник И. Г. Генов, А. В. Мокроусов уже был наслышан о том, что Зуйский отряд полностью сохранил свои продовольственные базы.

Вероятно, каждый, читающий эти строки, должен проникнуться чувством гордости за людей, которые в этом всеобщем бедламе сработали удивительно безукоризненно. Им удалось не только сохранить базы, но, как оказалось, по своей инициативе они заложили их из расчета на год партизанской деятельности, в то время как Крымский обком партии ориентировал все отряды производить закладку всего на 6 месяцев.

Реакция партизанского руководства Центрального штаба оказалась совершенно неадекватна.

К моменту прихода А. В. Мокроусова на Яман-Таш уже двадцать пять отрядов утратили свои базы, и потому на их фоне командование Зуйского отряда было вправе гордиться тем, что их люди сыты, успешно ведут боевые действия, отряд пополнился несколькими группами военнослужащих.