Слушая этот рассказ, ее приятель медленно превращался из плейбоя в задумчивого парня. Потом я обрисовал ее родителей, честных трудяг, всю жизнь посвятивших детям. Они отказывали себе во всем. Детям же находили возможность подкупать обновки, оплачивать курсы иностранного языка и занятия спортом.

Потом рассказал о ее маме, какой красавицей была она в юности. С длинной косой, царственной походкой и плавными движениями гибких рук. На нее оборачивались мужчины на улице – она же оставалась скромницей. И все ждала своего «принца под алыми парусами». И дождалась. Сумела создать с ним крепкую дружную семью; стать верной женой и ласковой матерью. Поэтому и дочки у них такие хорошие выросли.

Мне показалось тогда… Нет, у меня возникла уверенность, что парень сумел увидеть в своей подруге бесценную душу. Многогранную личность, которую заботливо и кропотливо выращивали, воспитывали, оберегали, как дивный цветок в оранжерее. Во всяком случае, уходили они от меня чуть другими. А позже парень познакомился с ее родителями и полюбил этих добрых людей. Ну, а потом у них состоялась свадьба. И я там был, вино с боржоми пил… Жених, помнится, очень тепло пожал мою руку… очень трогательно, право же, да…

…За столом прислуживает и затем подсаживается к нам старшая дочка священника. Красавица, светлая, как июльский рассвет. Вот уж батюшке отрада и тихая нечаянная радость. Глядя на таких ангелоподобных девушек, глаз отдыхает, а душа тишайшим елеем наполняется.

Помню, однажды на заре своей юности, одна такая девушка произвела в моей душе переворот отношений к противоположному полу. Надо признаться, что в ту пору любая девушка была для меня объектом чисто телесного интереса. Как-то приехали мы с родителями на дачу к знакомым отца, а там – домашняя красавица. Поначалу, конечно, во мне проснулась буря страстей, даже испугался. Но, видимо, девушка наблюдала это природное явление не впервой, поэтому встала с кресла, взяла меня за руку и вывела во двор.

Лена, так звали ее, сразу открылась мне как другу. Или как брату. Стена между нами мигом рухнула. И мне стало с ней так хорошо! У Лены напрочь отсутствовали кокетство, насмешки, лукавство. Она была естественна и чиста, как малое дитя. Но при этом умна и наблюдательна, как взрослая женщина. Два дня мы с ней говорили, бродили по лесу, купались в озере, сидели вместе со всеми за столом на веранде – я не уставал удивляться этой девушке.

Как это можно – сохранить такую ясность в душе, когда вокруг гаденькие смешки, двусмысленные намеки, а то и наглая мерзость. Она сумела так себя поставить, что осталась вне грязи.

Вспоминаю, до чего с ней было легко и весело! Мы как бы вернулись в ушедшее детство. Я любовался ею, как цветком, как бабочкой. Доставляли радость ее музыкальный голос, ее движения, да просто быть рядом… Я принимал те два дня с Леной как незаслуженный подарок, как высочайший образец отношений, как эталон сказочного будущего. Которое обязано наступить, просто обязано сбыться – иначе все зря.

Много позже, когда я читал у Святых отцов про целомудрие, мне вспоминалась Лена, к ней относил я дивные слова: благоухание, свет чистоты, ясность очей, радость сердца. Не удалось мне больше свидеться с Леной, но там, в памяти сердца живут те два дня, проведенные с ней. Мне нравится туда заглядывать.

…Прощаемся с батюшкой, с его семейством и, благословясь, трогаемся в путь. Странник впереди, ну а странствующий, то есть я, сзади. Нам предстоит покинуть этот город. Нет, вырваться из его цепких объятий. Не знаю почему, но кажется, это будет непросто.