– Понял, сир! Как ж тут не понять?

– Где мой Черномастный? Уж не его гривушку я вижу за твоей головой?

– Он самый, сир.

Рыцарь закашлялся и тяжело вытер рот.

– Рыцарский конь сопряжён в обоз. Позор мне! Где осел? Уж не оставил ли ты его, болван?

– Нет, сир, не оставил. Ступает следом, позади обоза.

– Признаюсь, удивлён я твоей смекалке. Быть может не такой ты и болванистый, как мне казалось. Впрочем, двигай в путь, моя голова раскалывается от боли и мне срочно нужна помощь служителей церкви. В Настроге, мнится мне, таковая имелась.

После этих слов рыцарь снова стих, а мальчишка, слушаясь его приказаний, повёл обоз дальше по большаку. Ближе к вечеру, сир Кеана снова стал разговаривать сам с собой, и на сей раз мальчишка разобрал бредни своего господина:

– Я клялся пред ликом Божиим, что впредь не нарушу данного слова и будут чтить рыцарский обет… да, чтить, я бы… я бы ни за что не нарушил… ага! Сир Сталлас возвёл меня в рыцарский сан, да будет доволен его деяниями Господь… Нет, не подвластно надо мной искушение семи грехов…

Далее шли длинные молитвы, множество из которых мальчишка никогда в своей жизни не слышал. Рыцарь молился необычайно спокойно и ласково, таким нехарактерным для него тоном, что оруженосец пару раз позволил себе обернуться, чтобы убедиться, действительно ли молился его господин, а не кто-то его подменивший. Едва солнце склонилось к горизонту, сир Кеана снова затих, а мир вокруг стал погружаться во тьму.

И тогда, словно молитвы рыцаря были услышаны, на большаке показался одинокий всадник. Окликнув его, мальчишка остановил обоз и спрыгнул на землю. Всадник же обернулся, остановил коня и спешился. Подойдя ближе, в свете уходящего солнца, можно было разобрать черты обыкновенного крестьянина. Испещрённое морщинами рыхлое лицо было, ко всему прочему, изъедено оспой. Громоздкий, совсем не подходящий по размерам нос, выглядел несуразно с маленькими глазами и тонкими губами, а раздвоенный подбородок не скрывали даже редкие седые волосы.

После обоюдного приветствия, мужчина лукаво улыбнулся, оголив желтые зубы.

– Нонча холодные вечера наступают. Уходит лето, юноша. Дни становятся корочее. С неделю тому назад в сей час солнце ещё светило и не приходилося останавливаться, а теперича! У-у-у! Треклятая осень!

– Да, милостивый господин. Тут уж и не поспоришь. Да токмо я за помощью к вам. Там, в обозе моем, лежит раненный рыцарь сир Артур Кеана. Уж заплутал я в дороге, не знаю куда и двигать, чтоб добраться до Настрога. А вы, навроде, господин толковый и знающий, может подскажете, какой дорогой путь держать, чтоб поскорей добраться и излечить моего господина?

Мужчина перевёл взгляд за спину мальчишке, томно осмотрел обоз и потёр раздвоенный подбородок.

– Рыцарь, говоришь?

– Он самый. Сир Артур Кеана из Йельса. Я его верный слуга и оруженосец.

Мужчина сплюнул на землю и снова потёр подбородок.

– Ну-ка, дай взгляну на твоего господина.

Подошли они к обозу, мужчина взобрался и склонился перед спящим рыцарем. Какое-то время он глядел на него и что-то бубнил себе под нос, после спокойно выпрямился и спрыгнул на землю.

– Артур Кеана. – повторил он словно бы сам себе, – Навроде слыхал я где-то это имя. Гм…

– Господин? А как быть с дорогой? Куда держать путь? – мальчишка подошёл ближе. Последние лучи солнца совсем потускнели, ещё пара минут и ночь поглотит округу.

– Знаю я местность тута небольшую. Не уверен я, что это искомый вами Настрог, но люди там живут. Быть может и помогут господину твоему. Ежели прознают, что рыцарь, так точно помогут, да, верь мне на слово, юноша.