Чего

ж

тут

непонятного?

–

удивился

Глебушка.

ГЭС мало чем отличалась от обычной хаты. Просто она была чуть побольше и стояла на краю водяной ямы. В яму резко и с шу- мом падала вода. Шум воды почти перекрывал рокот чего-то очень громкого внутри хаты.

– 

Там

чего?

Змей Горыныч?

–

Глебушка

кивнул на

здание

ГЭС.

– 

Сам

ты

Змей

Горыныч,

–

убежденно

сказал

Гаврик.

–

Турбина

там

здоровенная.

Давай

поворачивать

к

дому.

Скоро

темнеть

начнет.

– 

В клуб к своим девчатам пойдешь? – равнодушно спросил

Глебушка.

– 

Не с тобой же сидеть, – ответил Гаврик и зачем-то, как на

вешалку, надел свой здоровенный картуз на голову Глеба. Картуз

был

теплый

и

по

краям

внутри

немного

липкий

от

пота.

Наверное,

именно такие картузы носят полковники, когда их фуражки сбивают

вражеские пули. Коляска быстро катилась к дому. Глебушка вос-

седал

в

ней

гордо

и

величаво.

Ему

казалось,

что

все

село

любуется

его

статью

и

удалью.

Сзади,

толкая

коляску,

шел

старший

брат.

Он

смотрел далеко вперед, то ли пытаясь разглядеть далекое море, то

ли высматривая девчат, которые, по расчетам мамки и Глебушки,

скоро

должны

были

точно

от

него

забеременеть.

В июне у Гаврика начались выпускные экзамены. Сдавал он их легко, совершенно ничего не меняя в своем привычном распо- рядке дня и ночи. Домой приходил из клуба под утро, заваливаясь на раскладушку под вишней. Вишня уже давно отцвела. На месте обильных цветов появились зеленые «бульбочки» – плоды, глядя на которые невозможно было поверить, что очень скоро они пре- вратятся в сочные красные до черноты ягоды.

Когда Гаврик спал, Глебушка тихо подъезжал к нему на своей коляске почти вплотную и рассматривал брата в упор. Ему очень нравилось это занятие. У брата были чуть вьющиеся желтоватые волосы. Когда, бывало, Гаврик перегружал вилами из подводы в сарай солому, некоторые травинки застревали в его волосах. И было непонятно, где волосы, а где солома. Глебушке это почему-то очень нравилось. И еще ему нравилось все ладное тело брата. Он был не очень высок, но удивительно строен. Сильные руки с выпиравшими венами и рельефная грудь делали его похожим на статую, которая стояла в райцентре в городском парке. Глебушка видел ее только однажды, когда папка его возил на подводе в районную больницу. После того, как в больнице неприятного вида дядька в замызганом халате подергал его за руки и за ноги, Глебушка расплакался, и папка, чтобы успокоить сына, покатил его коляску в городской парк. Вот тогда он и увидел ту статую, которая была белой, как их сельские мазанки.

Но на Гаврика долго смотреть было нельзя. Если смотреть долго, он начинал ворочаться, а потом мог и вовсе проснуться. Проснувшийся Гаврик – хуже злой козы Люськи, с ним надо было обращаться с осторожностью.

На экзамены Гаврик надевал настоящую белую рубаху и пап- кины старые штаны, благо, папка был не намного больше старшего сына. Такой же невысокий, подтянутый, мышцатый, только лицо слегка обрюзгшее. Мамка говорила, что это из-за того, что он совсем молодым воевал с немцем. Соседка тетка Люська утверждала, что это от горилки. Глебка соседке не верил: горилка хоть и вонючая, но по цвету – вода водою. Что от нее будет, от воды-то?! Да и потом, по собственному опыту Глебка знал: с утра от папки всегда пахнет очень вкусно. Глебке не было знакомо слово «перегар». Знакомый с рождения папкин запах казался ему лучшим на свете. Почти луч- шим. Ведь были еще мамкины руки, пахнувшие олией и молоком.

Донашивал Гаврик и папкины старые чёботы, которые натирал до блеска кусочком старого сала. Тогда они становились по виду – не хуже новых. Картуз у брата был свой собственный, как и рубаха. Этот джентельменский набор он купил прошлым летом в райцентре на заработанные им за каникулы в колхозе деньги. Деньжищи были немалые! Глебушка не знал точно, сколько их было, но гордился тем, что со своей получки брат купил ему ситро с белыми пряниками, а