Через сто пятьдесят метров асфальт был чист, дорога на удивление свободна. Резко разгоняясь и тормозя, я скинул особо упёртых безбилетников с капота.

Сразу после моста через канал путь преградила плотная пробка, нам пришлось свернуть на набережную Обводного канала и двинуться в сторону Лиговки. Справа тянулись корпуса Шестой психиатрической больницы. Высунув морду, во вновь открытое окно, безмятежно сидевший Хазар, неожиданно резко привстал и зарычал. Я быстро свернул за стоящую посреди дороги фуру, остановился. Вышел из машины с автоматом и биноклем. Пёс выскользнул следом за мной. На улице стояла полная тишина, только пощёлкивание остывающего глушителя действовало на нервы. Осторожно выглянул из-за борта грузовика.

– Никого и ничего! – нервно пропел про себя, вопросительно посмотрел на Хазара. Пёс, ощетинившись медленно начал двигаться вперед.

Вдруг за забором больницы раздался полный отчаянья женский крик и мой верный спутник пулей метнулся к забору, каким-то непостижимым образом сумел пробраться через железные прутья. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Моё, начавшееся появляться пивное брюшко, не позволило мне так же ловко прошмыгнуть сквозь преграду, да и в таких заведеньях для того заборы и строят, что б человек не прошёл. Пришлось пробежать метров пятьдесят до ворот с отдельно стоящей калиткой. Спринтер из меня никудышный, зато взломщик хороший получился. Спрятавшись за бетонный блок у дороги, прицелился, выстрелил по замку.

– Получилось! – калитка сама распахнулась, а я ломанулся уже на мужские крики, прерываемые злобным лаем.

С автоматом наперевес, выскочил из-за угла кирпичного здания и увидел следующую картину. Ощетинившийся пёс стоял, оскалив зубы, закрывая собой лежавшую на ярко зеленом газоне девушку, прикрывавшую свою грудь обрывками одежды. Напротив, держась обеими руками за причинное место и воя от боли, катался по траве здоровый мужик. Лицо его выдавало типичного психического больного и кроме тёмно-синих семейных трусов на нём ничего не было. Став рядом со сменившим свою обычную прическу псом и направив автомат на воющего гоблина, я оглянулся на девчонку.

– Ты как?! – и от удивления больше не смог произнести ни слова. Передо мной, пытаясь встать, но решая какую часть своего оголенного тела прикрыть в первую очередь, сидела МОЯ ОЛЬГА! Нет, не та, которую я проводил в Америку. А та, которую я увидел в самую первую нашу встречу. Закрыл глаза, потряс головой, сбрасывая наваждение, открыл. Не помогло.

– Терпимо, – видя моё замешательство, не сразу ответила она.

Скинул свою куртку: – Возьми, одень пока.

Быстро повязав на бёдра то, что осталось от платья, она накинула на себя куртку и моментально вскочила на ноги, спрятавшись за меня.

– Кто это такой?

– Не знаю! – ответила она, стуча зубами.

– Тут ещё психи есть?

– Не знаю!

– Она моя, отдай! – заорал гоблин, вставая на четвереньки, чем вызвал волну агрессии со стороны Хазара. Мгновение ока пёс подскочил к мужику и вновь цапнул его за то, что отличает мужчину от женщины. Тот взвыл и вновь закрутился на траве.

– И где ты этому научился? – подумал я.

– Пошли отсюда! – схватил девушку за руку и потянул к машине. Она шла, не сопротивляясь, то ли доверилась, посчитав нас лучшей альтернативой, то ли находясь в некоторой прострации.

Только у машины она спросила: – Вы кто?

– Андрей, а этот бравый лохматый малый, Хазар, – представил я нас, распахивая заднюю дверь. Достал из кармана сиденья бутылку коньяка. Открыл, протянул ей. Она отрицательно покачала головой.

– Надо, а то простынешь.

Она недоумённо вскинула брови, но всё же взяла напиток. Сделав осторожный глоток, выпучила глаза, замотала головой, едва не выронив бутылку. Подхватив сосуд, я тоже сделал глоток, огромный такой.