– Хорошо, – предприняла еще одну попытку Ханна, – давайте начнем с самого главного.

– Напрасная трата моего бесценного времени, – пожаловался Бэнкрофт. – У меня много дел, и я не обязан разбираться с этим лошадиным два-ом.

– Отлично. – Помощница редактора хлопнула в ладоши, привлекая внимание начальника. – Тогда начну с вопроса: почему ты используешь вместо грамотной речи какой-то цифровой гибрид?

Бэнкрофт просиял и выкрикнул:

– Стелла, объясни!

Стажерка молча протопала в офис главного редактора и вскоре появилась оттуда, таща за собой большой деревянный стенд с окошечками, пронумерованными от одного до двенадцати. Он напоминал демонстрационное табло, какое использовали в телевикторинах. Цифры от одного до десяти уже были откинуты, открывая взгляду самые распространенные бранные слова в английском языке. Позиции одиннадцать и двенадцать пока еще были загорожены.

Ханна несколько секунд разглядывала стенд, пока на нее не снизошло озарение. Она закатила глаза.

– Дайте догадаюсь…

Однако ее перебила Грейс, указывая пальцем на Бэнкрофта:

– Это ходячее недоразумение нарушает условия нашего договора.

– Вот только это совсем не так, – с довольным видом заявил главный редактор. – Если хочешь, я могу слово в слово воспроизвести все пункты вышеупомянутого договора.

Судя по всеобщему громкому стону, Ханна поняла, что Бэнкрофт уже не в первый раз предлагает это. Она продолжила, стараясь не дать отвлечь себя от сути:

– Ясно. Значит, ты обошел договор, составив чарт бранных слов и присвоив им порядковый номер, а впоследствии просто называешь соответствующую цифру.

– Точняк, – со своего относительно безопасного места в дальнем конце загона вклинился в обсуждение Окс. – Он каждое утро в течение последних двух недель устраивал церемонию открытия нового слова.

– Подтверждаю, – объявил Реджи. – А затем изменял их, добавляя необходимые приставки и окончания, дабы использовать в качестве существительного, прилагательного, глагола и так далее.

– Интересно, что ты додумался до этого только после моего отъезда, – покачала головой Ханна, неодобрительно глядя на начальника.

– Хотел поднять моральный дух, чтобы чем-то компенсировать нехватку персонала, – пожал плечами тот.

– В самом деле? – вздохнула Ханна, осматриваясь по сторонам, чтобы оценить последствия действий Грейс. Очевидно, она бросала кирпичи из сложенной строителями кучи в углу, несомненно стремясь также поднять моральный дух коллег путем устранения главного редактора. – Кажется, твои усилия потерпели сокрушительное фиаско.

– А еще, – добавил Реджи, – хотя сейчас, может, и не лучшее время упоминать столь несущественную деталь, но разве номера восемь, девять и десять не означают одно и то же? То есть достоинство и гордость каждого джентльмена?

– Вот и нет! – возразил Бэнкрофт. – Использование каждого слова уникально. Например, можно сказать, что восемь не слаще редьки, тогда как остальные две цифры для этого выражения не подойдут. Зато когда посылают на три буквы, то точно держат в уме только слово десять. А девять можно…

– Прекратите обсуждать эту гадость! – прервала его Грейс.

– Прости, – поспешно пробормотал Реджи.

– Понятно, – вздохнула Ханна. – Давайте пока вернемся к вопросу, почему строительные работы не были завершены.

Ответить захотели все, заговорив одновременно, с каждым словом повышая и повышая голос, чтобы перекричать друг друга. Какофония продолжалась секунд тридцать, после чего помощница редактора решила, что нужно положить этому конец, и громко свистнула.

– Попробуем начать заново. На этот раз по очереди. – Она посмотрела на Грейс. – Пожалуйста, ты первая, если не возражаешь.