– Да-а, – хитро согласился дед. – Кстати, имя Алёны Ивановны само по себе знак. Помню, так звали старуху процентщицу, к которой Родя Раскольников захаживал, а затем, следуя душевному порыву, укокошил топором. Бабка была кровопийцей, а Раскольников боролся с вампирами. И что ж мы, Серафима Аркадьевна, раньше-то не сообразили, что за фрукт эта Алёнка?

– Вольно обращаетесь с великим романом, Аркадий Владимирович! «Алёнка» – это шоколадка, для малых деток, – парировала мать.

– Точно! Покупаешь такую «Алёнку» в магазине, для малых деток, разламываешь на кусочки – и ешь. Вот «Алёнка» внутрь и попадает, – продолжил безумный диалог дед. – Как троянский конь. Потом удивляемся, почему такой провал. Всё из-за любви к сладкому. А Вы, Серафима, говорите «ловушки», «ловушки»!

– Какую чушь вы вдвоём несёте! – начал выражать недовольство я. – Теперь я затворник. «Душой дитя, судьбой монах»^>43. И всё более осознаю собственную безысходность. Вернее, безвыходность отсюда. Когда я смогу в конце концов погулять? Без кропотливого дозора? Или вечно сидеть буду в этих призрачных стенах? Вопросы у меня, безусловно, риторические.

– Вполне себе настоящие стены! Даже более! Настоящие призрачные и прозрачные для непосвящённых. Самое оно, особенно подходит для сложных времён, – стал уводить беседу в сторону дед.

– Уроки проверяй, мать семейства, грозная женщина! – я тоже решил развернуть тему разговора. – Трудись!

– Святое дело, – отозвалась матушка. – Хотя пора мне отвыкнуть от этого странного занятия – ты же не третьем классе!

– Дом абсурда, замок болтологии, гнездилище пустоты, – я решил обострить общий диалог.

– Вань, сдаётся мне, что завтра мы погуляем! Хорошо? Так погуляем, что до Кремля дойдём наконец, – ехидно пообещал дед.

– Что за намёки, Аркадий Владимирович? – заинтересовалась матушка. – Чем Вы там заняты, в своих тайных лабораториях?

– Какие лаборатории? О чём вы? Вам, любезная, почудилось! Засим я покидаю вас: меня в нетерпении ждут два извлечённых из колодца субъекта. Капкан вашего изготовления сработал. Средневековая забава удалась. Поздравляю!

– Они вернутся сегодня домой, к детям, к жёнам, к ипотеке?

– А как же! Мы же тут человеколюбцы. Капканы, ловушки, силки. Всё готово для встречи любезных гостей. Вы в мейнстриме, Серафима! Что думаете об эпохе Ивана Грозного? Последняя мода в том, чтобы с пониманием относиться к его забавам, к тому, как он митрополита убил, сына убил, человеков, аки^>44 мясо, в котлах варил. Памятник ему пребольшой отлили! И хороводы, знаешь, водили вокруг истукана; речи, полные чувств и смыслов произносили! Ахали и охали «собачьи сыны» – так обычно величал подобную публику сам царь.

Дед Аркадий растворился в воздухе, матушка въедливо и с осуждением в меня всматривалась, и это предвещало разговоры на серьезные темы, прежде всего об учёбе и разумном использовании появившегося у меня времени. Я упредил матушку, заявив, что спешу к себе, чтобы заняться полезными делами – уроками и записями в дневнике. «Записывай сны с изрядными подробностями, задумывайся о них и толкуй значения», – был её наказ. «Слушаюсь, матушка!» – был мой ответ.

Жизнь взаперти и в тайне от всех школьных знакомцев и друзей меня подавляла и, действительно, наводила скуку и сон. Одиночество я чувствовал крайне остро. И оно усугублялось правилами замковой жизни: покои каждого из нас обыкновенно находились в отдалении друг от друга, и это была традиция, в её основе лежало стародавнее убеждение о том, что при таком порядке жизни наши находятся в меньшей опасности.

Поднимаясь к себе в башню и пройдя половину этажного пролёта, я посмотрел сверху вниз и заметил чем-то озабоченную Никитичну в окружении нескольких доселе не виданных мною морщинистых стариков, с факелами и при шпагах, в париках и одеждах Петровских времён. Они, сонные, прихрамывая и шаркая ногами, с трудом и вразвалку еле поспевали за моей здоровенного роста няней и казались гораздо древнее её. Это могло выглядеть смешно, если бы я не понимал, что старики спят десятилетиями в далёких покоях и что их пробуждение вовсе не случайно, а связано с опасениями или с ожиданием чего-то важного.