Что за темное пламя бушует в его душе в такие минуты? Насколько оно опасно? Возможно, слово «опасный» вообще не подходит. По крайней мере она не чувствует угрозы лично для себя. Да и не мог бы Итан причинить ей боль. Но как печально, что секс для него служит противоядием тому, что разъедает душу!

И что еще печальнее – это ненадолго. Какой бы мощный оргазм ни ждал в конце этих пылких объятий, он не излечит болезнь, а лишь принесет забвение и короткое облегчение.

Руки сомкнулись еще теснее и подхватили Зою. Очевидно, предстояло новое перемещение – из тропиков в спальню. Однако вместо этого Зоя оказалась сидящей на мраморной полке перед зеркалом.

Прикосновение холодной плитки к разгоряченной коже заставило ее ахнуть, и еще до того, как Зоя сообразила, что до постели дело не дойдет, Итан развел ей ноги и вклинился между ними.

Желание налетело горячим, иссушающим ветром.

– Душ и бритье были только для того, чтобы не наброситься на тебя с ходу. – Пальцы протиснулись между телами и начали неторопливое движение. – Не стоило тебе вмешиваться в этот процесс…

– Ничего страшного, – прошептала Зоя и, зная, что она уже достаточно влажная для любых безумств, сомкнула пальцы вокруг горячего и твердого. – Прелюдии совсем не обязательны… ну, не каждый раз. На скорую руку иногда даже лучше.

– Для мужчины, но не для женщины. Я хочу, чтобы мы были на равных.

– Говорю тебе, все в порядке!

Она придвинулась ближе и потерлась, чтобы подтвердить свои слова, чтобы искусить его сверх всякой меры.

– Ты не обязан контролировать любую ситуацию, даже постельную.

У Итана вырвался стон. Каждый мускул его казался каменным от напряжения.

– О, Зоя!..

Он сжал ей бедра и сделал такой толчок, что погрузился до предела, до сладкой боли. Она скрестила ноги на талии, а руки – на спине и держала Итана в тесном объятии, пока он летел навстречу разрядке и короткому облегчению, которое та с собой несла.

Аркадия Эймс проснулась от такого всплеска адреналина, что нервы натянулись, как струны. Сразу после пробуждения он отхлынул, оставив ее дрожащей и обессиленной. Сердце колотилось чуть не вдвое чаще, рот тщетно шевелился в попытке сделать вдох.

Немного оправившись, Аркадия напрягла слух и зрение. В спальне царила тишина, и света в окна проникало достаточно, чтобы осветить самые дальние углы. Никто не нависал над постелью, никто не маячил в дверях, ни даже самого слабого шороха не доносилось из гостиной или ванной. Иными словами, органы чувств дружно подтверждали, что все в полном порядке и никто не покусился на сложную систему сигнализации.

Однако ощущение взгляда было таким настойчивым, что от него никак не получалось отмахнуться. Страх и беспомощность смешались в душе Аркадии.

Что с ней такое в последнее время? То и дело накатывает зловещее, ничем не обоснованное предчувствие. Днем с ним еще можно бороться, но ночью… Очень может быть, что несколько месяцев, проведенных в частной клинике Кендл-Лейк-Мэнор, обошлись ей дороже, чем казалось.

Если вспомнить, это был великолепный план – быть засунутой в психушку в виде первого шага на пути к свободе. Тогда казалось, что все, что угодно, лучше смерти, а Грант как раз и хотел, чтобы она была мертва. Но ему бы в голову не пришло искать ее среди сумасшедших.

Однако великолепный план обернулся катастрофой. Клиника высшего класса, как же! Отвратительное заведение во главе с законченным подлецом, на ночь отдававшим своих подопечных на откуп персоналу с гнусными повадками.

По большей части изнанка жизни Кендл-Лейк-Мэнор была довольно безобидной: часть персонала приторговывала наркотиками со склада, часть предпочитала «торчать» от них сама, кое-кто просто спал на посту. Однако были и такие, что с наслаждением насиловали одурманенных лекарствами пациенток.