Таким же манером он проделал операцию по установке плиты и через двадцать с небольшим минут, расположился на скамейке соседнего участка. Время потянулось, как всегда, медленной, тягучей жвачкой, но Антон едва ли ощутил это его нудное свойство. Он продолжал вспоминать вчерашнюю встречу, девушку – волшебное видение, и ее имя, простое, но невыразимо приятное для сердца его звучание – На-дя, На-де-нь-ка…

Краем уха он услышал какие-то звуки. Оглянувшись, Антон увидел своего заказчика – пожилую женщину и молодого парня, подошедших уже совсем близко. Соскочив со скамьи, он поспешил навстречу.

Как всегда, все прошло гладко. Получив деньги, Антон сказал дежурные пожелания и чуть погодя, выждав, когда женщина с парнем отойдут, сделал по привычке крюк по соседней аллее, переоделся в запасную ветровку и кепку, и спокойно направился к выходу, куда подходили рейсовые автобусы.

То, что увидел он выхода из главных ворот, стало для него любопытным сюрпризом. На скамье, вольно расположившись в одиночестве, сидел его давешний знакомый по Митинскому кладбищу. Антон оторопело воззрился на него. Переварив это явление, он остановился около мужика и с удивлением спросил:

– Это ты?! Или что-то другое – вроде привидения, близнеца-брата, или фокуса?!

– Торопишься? Садись, – доброжелательно улыбнулся мужчина. – Чего ты всполошился? Ни то, ни другое. Я здесь тоже работаю. Приходиться, знаешь ли, мотаться по кладбищам… А что делать? Везде нужно успеть. Мой хлеб даром мне не достается.

Антон уселся рядом и усмехнулся:

– Наш пострел везде поспел… Слушай, ты что, и вправду мотаешься по всем кладбищам? Зачем?

– Вот ты непонятливый! Я же говорю, служба у меня такая, если припомнишь, мы даже с тобой говорили об особенности моего занятия.

– Не, мужик, не было у нас таких разговоров. Ты с кем-то меня путаешь.

– Может быть, – легко согласился мужчина. – С разными людьми приходиться дело иметь, так что, наверное, обознался.

Антон некоторое время с интересом смотрел на своего соседа. Тот сидел неподвижно, чуть прикрыв глаза, и его лицо выражало какое-то умиротворение, будто он только что исполнил нечто значимое для окружающего его мира. Антон было отвел глаза от созерцания на лице мужика вселенского довольства, как вдруг увидел, что по его лицу, и, даже, по всему близкому пространству возле его головы побежали некие волны, будто нагретый воздух исказил его черты до неузнаваемости. Лицо мужика в едином миге трансформировалось в неисчислимое количество разных образов, словно тысячи скульпторов одновременно лепили свой лик на лице этого человека.

Антон тряхнул головой. «Черт, что это с моими глазами? Не выспался, что ли?..». Но тут же наваждение закончилось. То, что оно было, Антон не сомневался. Спросить об этом у мужика не решился, не желая быть в его глазах кем-то, с мухами в голове. Однако ему вдруг захотелось продолжить разговор. Для начала Антон почему-то спросил, хотя и не думал об этом:

– Слушай, а как твое имя? А то всё "мужик" да "слушай".

Мужчина усмехнулся:

– Можешь звать меня Моисеичем… родителя моего так звали – Моисей…

Он с какой-то хитринкой глянул на Антона и добавил:

– Известный был в свой время человек…

– И чем же он был так известен?

– Теперь это уже неважно… – махнул рукой Моисеич. – Дело давнее…

– Так ты что, выходит, еврейского семени?

– Вряд ли… – протянул Моисеич. – Во мне столько намешано крови, что сам Саваоф чешет в затылке от такой задачки!

– Ха! – тряхнул головой Антон. – Вот, поди и узнай, с кем имеешь дело. Ну, да ладно, твои проблемы! А мне надо бежать, дел много.

Моисеич согласно кивнул: