Прошло десять лет, но в памяти до сих пор до кошмара яркими видениями вставала картина выгоревшего сада и чёрной, покрытой пеплом земли. Словно это было вчера. Словно сила до сих пор бушующим пламенем горела внутри его тела, а когда выплёскивалась наружу, неконтролируемым потоком разрушала всё, что было вокруг.

Когда-то он был даже рад, что его лишили этой силы. Когда-то она ассоциировалась у него только со страхом, а понимание, что он мог бы научиться подчинять её себе, пришло намного позже. Потом, когда эта сила стала существовать только в его сёстрах.

Мила фыркнула и упрямо дёрнула его за рукав.

– Ты не справишься, – голос девочки дрогнул. – Они уже близко.

– Я знаю, – Ким на мгновение зажмурился, строй покачивающихся фигур уверенно приближался к реке, а меч был не тем оружием, с помощью которого он мог бы защитить своих сестёр. Он отчаянно не хотел вновь почувствовать в себе бушующее пламя. Время ничего не меняет, ни память, ни силу, ни страх.

– Вставай, Вик, пожалуйста, ты сможешь…

Как же давно он не видел снов, наверное, с детства. Как же давно перед взглядом не проносились такие причудливые картинки удивительным образом похожие на реальность. Ладони чувствовали впившуюся в кожу жёсткую траву, но боли не было. Перед взглядом расплывались разноцветные пятна, играли всеми оттенками радуги, сосредоточившись в единственной капле влаги, скользящей по ярко-зелёному листу растения. На очень долгое мгновение капля остановилась, замерла на самом краю и, сверкнув на прощание серебром, сорвалась вниз. Сорвалась, чтобы разбиться, разорваться на тысячу неведомых сущностей, пылью разлетевшихся в воздухе.

Он вздрогнул, взгляд неожиданно перестроился и сфокусировался на более крупных предметах, теперь уже различая не только мельчайшие капли, но и покачивающиеся на ветру ветви деревьев, листья и даже пронзительно-яркие лучи заходящего солнца, скользящие сквозь кроны. Сон…. Он помнил, что значит видеть сны, а сны не убивают.

Рука сама собой потянулась к груди, пытаясь различить биение сердца. Почему-то он был уверен, что должна существовать хоть единая нить, связывающая его с жизнью. Должна… но это не удары сердца, их просто не было. Осталось другое – способность мыслить, ощущать, чувствовать. Это тоже жизнь?

Вик через силу заставил себя пошевелиться, мышцы слушались с трудом, все движения были заторможенными и болезненно-слабыми. Пальцы сжались, загребая траву, под кожей словно продолжало что-то разрываться, колоть, странным образом делая судорожные попытки двигаться более чёткими. Пусть медленно, но тело ему повиновалось.

Приподняться с земли – растянутое, но одно движение, сесть – ещё одно движение, более резкое. Встать на одно колено, одновременно сжимая кулаки – ещё более чёткие, наполненные возрастающей в мышцах упругостью действия. И наконец, поднять голову и повернуться в сторону уже давно ловимых слухом звуков – шагов, гудящего воздуха, рассекаемого клинком меча и голосов людей.

Три человека, замершие у самой воды на противоположном берегу реки, были живыми. А вот приближающиеся к ним фигуры, хоть и имели возможность ходить, но жизнеспособностью своих тел не отличались. Взгляд скользнул по истлевшей плоти, по выпирающим костям, по скелетообразным лицам. Да, он знал кто они, помнил, но картина недавних событий воспринималась очень отстранённо. Хотелось просто встать и уйти, чтобы не видеть горящую внутри их тел мглу, не слышать разъедающий разум шёпот.

Он не принадлежал этому шёпоту, его тело не повиновалось чуждым приказам, не повиновалось той магии, что заставила двигаться уже мёртвую плоть.