– Как бы к нему подобраться поближе? – спросил я сам у себя, глядя из-за деревьев на окружающий объект частокол.

Спросил вслух, и Пао это конечно услышала.

– А зачем нам к нему подбираться?

– Издали я ничего не увижу и не узнаю.

– Возьмём языка и узнаем, – пожала плечами миледи.

Я посмотрел на неё испытующе. Что ж, мыслила она вполне позитивно. Но торопиться с захватом пленного мне пока не хотелось. Брать и колоть его – дело хорошее, но слишком уж хлопотное. Языка лучше оставлять напоследок, чтобы другие раньше времени из-за его пропажи не всполошились.

– Нет. Язык пока подождёт. Сначала попробуем что-то попроще и понадёжнее…

Лагерь мы обошли дважды. Держались от частокола подальше и двигались под прикрытием леса. Обнаружить нас не обнаружили, однако и мы тоже не сумели найти ни одного нормального подхода к забору.

Голое поле, точнее, вырубка, на которой любой человек, хоть пешком, хоть ползком, буквально как на ладони. Подобраться вплотную можно лишь ночью, да и то если повезёт. Ведь ночью наверняка и внешнее оцепление выставят, и фонари на стенах зажгут, и лошадей поставят поближе к ограде, а они тут на Флоре почти как собаки – чужого учуют за сотню шагов, не меньше…

Когда мы отошли от опушки, окончательно убедившись, что ловить нечего, я решительно рубанул воздух рукой и коротко сообщил:

– Сделаем так!

После чего вынул из бокового кармана разгрузки небольшую коробочку и, установив на пенёк, открыл.

– Что это? – спросила Паорэ, с интересом разглядывая содержимое – четыре «бочонка с крылышками» и тёмную металлическую пластину с клавишами и экраном.

– Беспилотные летательные аппараты, – пояснил я, приводя комплекс в рабочее состояние. – Будут за нас разведку вести. Дальность и высота небольшие, но всё, что нужно, увидим.

Первый дрон отправился в небо через минуту. Его полётом я управлял с помощью сенсоров. Джойстиком, конечно, было бы гораздо удобнее, но эта модель из-за малых размеров джойстиков не предусматривала. Зато экран наблюдения легко разворачивался в голографическую картинку с объёмным видео.

– Здорово! – восхитилась Паорэ, глядя на лес и поле с высоты птичьего полёта.

Высоту я, кстати, избрал максимальную – четыреста тян. Дотуда имеющиеся у врагов АЭПы точно не доставали, а сбить дрон из скрут-пушки местные могли только случайно. Потому что сперва его требовалось просто увидеть, а увидев, понять, что это вовсе не птица, а самый настоящий БПЛА. Услышать же противник не мог его по определению. Двигатель работал настолько тихо, что на расстояниях больше десяти тян его звук сливался с общим шумовым фоном ветра, леса, гомона птиц, журчащей воды…

– Ага… палатки-казармы… оружейная… шатёр командира… штаб… полевой лазарет… походная кухня… тюрьма… отхожие места… помывочные… – комментировала увиденное баронесса. – Ну, и где, как ты думаешь, могут держать твою Ан?

– Ну, уж точно, что не в помывочных и не на кухне, – отозвался я, аккуратно работая сенсорами. – Наиболее вероятные места – тюрьма, лазарет, штаб, командный шатёр. И если её посчитали особенно ценной, последний объект – самое вероятное.

– Я больше склоняюсь к тюрьме, – не согласилась Паорэ. – Или лазарет, но тогда возле него должна быть охрана.

– Сейчас спустимся ниже и поглядим… А, чёрт!

Картинка исчезла. Сигнал с дрона пропал.

– Что это? Что случилось? – дёрнулась спутница.

– Попал в зону АЭП, по всей видимости.

Досадливо сплюнув, я принялся готовить следующего разведчика. По поводу того, что ценное оборудование может попасть к врагам, особо не волновался. На подобных БПЛА при потере электропитания и явных признаках подавления средствами РЭБ сразу же запускался режим самоликвидации. В результате от дрона оставалась лишь горсточка пыли, которую рассеивал ветер.