В общем, конфликт как-то поутих. Было совершенно не до него. К Надежде Дмитриевне обратились аж пять пострадавших. Но к моему удивлению, в больницу никто, похоже, ехать не собирался, ведь та находилась аж в городе, а это не ближний свет. К тому же у каждого из пострадавших, как я поняла из их разговоров, имелось хозяйство, которое было не на кого оставить. Но прежде всего они не хотели покидать родную деревню на случай, если их присутствие понадобится тут. Свою землю и привычный жизненный уклад местные готовы были защищать даже ценой собственной жизни.

– Так, а пожар что? – вздохнула Надежда Дмитриевна, занявшись следующим пациентом.

– Пожар вовремя потушили, – буркнул еще один из мужчин, смерив меня тяжелым взглядом из-под лохматых бровей.

– Да что вы все смотрите? Я вообще первым делом подумала, что у кого-то из вас сгорел дом!

– Типун тебе на язык!

– К дому это еще надо подобраться без свидетелей. Да и кому мешают наши халупы? А вот лес – бери, поджигай сколько влезет.

– А это точно поджог? – насторожилась я. – В конце концов, леса у нас горят каждый год.

– Вот и поджигатели думали, что под этот шумок все спишут, – сощурился тощенький лысый дедок. – Никому из местных такое бы и в голову не пришло.

– Почему? – искренне не поняла я.

– Весна. Лес сырой. Ежели поджигать – так когда он как порох высохнет.

– Ну, ты ей, Влас, еще как правильно подскажи! – возмутился до этого помалкивающий мужчина.

– Это не наш метод, – я пожала плечами. – Кажется, вы не до конца понимаете, что происходит.

– И чего же мы не понимаем, скажи?!

– Того, что девяностые уже давно в прошлом. Сжечь здесь все ради стройки… Вы серьезно вообще? Как официальный представитель компании, заявляю, что мы непричастны к пожарам, впрочем, как и к любой другой незаконной деятельности.

Взяточничество я вынесла за скобки, в конце концов, речь шла вообще не об этом.

– Антибиотики нужно пропить! И смотрите, не так, как лекарства, что я выписала тебе от давления!

– Да я их пью, Надь, ты че?

– Ага. Знаю я, как ты пьешь. Ходишь, на каждом углу рассказываешь, что они тебе не помогают.

– Ну, так если не помогают? – буркнул мужичок, отводя взгляд.

– Да ты их сначала купи! – подбоченилась Надежда Дмитриевна. Не знаю, чем бы закончился этот спор, если бы в двери опять не загрохотали.

– Ну что еще случилось? – обеспокоенно нахмурилась хозяйка, выходя встречать незваных гостей. – Зоя! Что-то с папкой?

– Архип пуще нас обгорел. Но к тебе идти не стал. Ты его знаешь – все сам, – отчитался Василий. А тонкокосая девчонка лет десяти только кивнула:

– Ага.

– Так, а ты чего, Зоечка, прибежала? – Надежда Дмитриевна ласково потрепала девочку по макушке, обеспокоенно вглядываясь в конопатое личико. – Распереживалась из-за папки?

Зоя шмыгнула носом. Ее голова поникла, а угловатые плечики мелко затряслись:

– Ему больно. А у нас даже таблеток нету…

– А плакать чего? Я сейчас дам тебе обезболивающие. Укол поставить ты, наверное, не сможешь? – девочка затрясла головой из стороны в сторону, отчего ее косицы смешно подпрыгнули. – Я к вам до утра ковылять буду, – раздосадованно нахмурилась Надежда Дмитриевна.

– Давайте я, – брякнула, прежде чем поняла, под чем подписалась.

8. 4.2

– Ты? – удивилась хозяйка.

– Ну, да. Укол я и с закрытыми глазами смогу поставить. Да что вы уставились? – возмутилась, обводя злым взглядом набычившихся мужиков. – Ну не доверяете мне – я его жену научу. Это же плевое дело!

– Вдовец он, Дашенька. Иди… Только оденься. А то совсем голая.

Ну, извините. Я спала вообще-то, когда к нам набежали. И пусть мне только кто-то скажет, что шелковая ночнушка на тонких бретелях – неуместный наряд для сна.