Отец обучал его многим боевым искусствам, вместе со своим другом. Мать и тётя приучили его к музыке, живописи. Мать прекрасно играла на скрипке. У Лека было много друзей. Двери их дома были открыты для всех.

У отца было много частных пациентов, он был отличным врачом, а мама была доброй и гостеприимной хозяйкой. Тётя была главой семьи. Лек подрастал, его десятилетие стало праздником, надолго запомнившимся жителям их квартала, друзьям, знакомым и, конечно же, Леку.

  Вскоре Лек ощутил холодок в отношениях между взрослыми, не стало былого веселья за столом. Вечерами каждый сидел в своей комнате. А тётя ещё сильнее опекала Лека, ограждая его в прогулках, общении. Лек часто слышал слова ‘разъехаться’ ‘уехать’, но при его появлении все замолкали. Спустя два года, после этих ‘незабываемых именин’ Лек потерял родителей. Как обычно утром отец и мать сев в машину, помахали Леку рукой. А через три часа их привезли в военный госпиталь, сделать было ничего нельзя, взрыв был очень сильным.

Взрывное устройство сработало в 12 километрах от дома на пустом шоссе, хотя работа родителей находилась в совершенно в другом направлении. Тётя стала угрюмой, задумчивой, резко похудела и лишь при Леке она старалась быть весёлой, доброй и как казалось со стороны – ‘счастливой’.

   Смерть родителей вначале опустошала Лека. Он мог только лежал, глядел в потолок, почти не ел. Лишь заботы тёти, её любовь оживили его, возвратили к жизни. Но Лек стал другим. Впервые он увидел ‘другую жизнь’ – ту, о которой он не знал. Впервые он осознал горе, печаль, скорбь, тоску – слова, которые он только слышал и читал об этих чувствах. Однажды тётя взяла его в церковь. Песнопения, звон колоколов сильно подействовали на мальчика, он испугался, замкнулся в себе, он не понимал, что происходит в его душе, и решил, что туда он больше не пойдёт.

  После окончания школы Лек легко поступил в университет по специальности своей тёти – биологии. В военную академию он не пошёл. Он боялся смерти. Он знал, что убить он не сможет, а умирать он очень не хотел. Когда он думал об этом страх настолько наполнял его, что глаза застилал туман, и он быстро отгонял себя эти мысли. Окончив учёбу, тётя настояла на том, чтобы Лек работал в её лаборатории, занимаясь наукой, Лек не противился, ему было всё равно, ‘смысл его жизни был для него утерян’ – говорил он шутя. Но это было так. Рана в душе не заживала, он не смог смириться  ‘Почему они’ – этот вопрос не покидал его, а с годами постепенно превращался в чёрную гущу мыслей, тяжело давивших на Лека. Однажды сидя в кафе к нему подошла молодая девушка. Ей было не больше девятнадцати лет. Она была невысокого роста, стройной, с густыми каштановыми волосами, почти без косметики в лёгком маячном платье – сарафане нежно малинового цвета. Именно этот образ потом являлся Леку во сне и наяву, в минуты радости и  печали. Этот образ остался с ним навсегда.

– Угостишь – звонким голосом почти с задорной – ребяческой улыбкой спросила она.

-Садитесь, что вам заказать.

-Да ладно, вам, давай по-простому хочу кофе.

Лек заказал кофе, а сам с улыбкой смотрел на неё, её зелёные глаза словно притягивали к себе, звали в самую глубь души.

-Как тебя зовут – спросил Лек.

-Какой банальный вопрос, ладно, называй Викания, так меня зовут друзья.

Слушай, а тебя надо называть солнышко, ведь ты такой большой и рыжий, наверное, и горячий. С искоркой в глазах спросила она.

  -Я знаю тебя, ты живёшь в нашем подъезде, а мы переехали месяц назад. Я учусь. Буду журналистом – гордо, словно произнося речь с трибуны, заявила Викания.