Бабушка с удовольствием поглядывала, с каким аппетитом Витя поглощает завтрак. Вот и дождались они с Леоном, что внук поживёт пару месяцев у них. И по хозяйству поможет, да и так старикам веселее. После завтрака они с дедом вышли на улицу. Погода стояла изумительная. Было тепло, пахло скошенными травами, мёдом и какой-то невидимой свежестью. Догадался Виктор, что тут же неподалёку хвойный лес расположен. Вот оттуда эта свежесть. Дед достал двое граблей, одни вручил внуку, а вторые положил себе через плечо и пригласил внука следовать за ним:

– Пойдём, Витька, подсоби мне старому сено поворошить, а к вечеру мы с тобой в копны его сложим. А то вдруг дождь налетит, жалко, труд мой пропадёт. Я ведь всю неделю по утренней росе ходил косить луг. Для нашей Милки сено на зиму заготовить надо. Обычно мы с Матрёной справляемся, а теперь вот ты приехал вовремя. Пусть она маненько отдохнёт. Болят у моей старушки ноги. Очень болят. И нет такого лекарства, которое помогло бы снять эту жуткую боль.

– Да, дедушка, вот откопать бы нам с тобой эту упавшую звезду, наверняка вылечили бы нашу бабушку.

– Да кто ж нас туда с тобой допустит, внучок? Ты знаешь, какие чудеса дивные на этой горе творятся?

– Нет, не знаю, и какие же? Мне что-то начала рассказывать Алёна, но так и не закончила, пообещала в другой раз рассказать, на ферму спешила.

– Ну, о ней я не знаю, говорить не буду. А вот, что мне рассказали двое наших деревенских мужиков. Оба они музыканты знатные. Их вся округа знает: ни одна свадьба, ни одни крестины, или собрание колхозное без их и их музыки не обошлось. Один играет на скрипке, а второй на аккордеоне. Так вот лет так пятнадцать тому назад, должны были у нас состояться выборы в местные Советы. А выборы всегда начинались в 6 утра и заканчивались в 10 часов вечера. Но избирательные участки открывались в 5 утра. Комиссия там готовилась, раскладывала бюллетени и прочие дела. В той комиссии был и я. Приглашены были знаменитые колхозные музыканты. Они должны были подойти к половине шестого, чтобы маршем приветствовать первого избирателя. Хотя они всех избирателей чествовали по-своему. Но вот проходит уже и шесть часов, и семь, и восемь, а музыкантов наших нету. Как-то торжество не получается. И только в начале девятого часа, прибыли наши Иван да Виктор. Обычно они всегда весёлые с шутками и прибаутками, которых у них не занимать, а тут измученные, бледные, в снегу. Будто их кто вывалял в нём. Председатель комиссии подбегает к ним (председателем был директор школы, культурный с виду мужчина), а тут накинулся на них он, и ругает по-матерному.

– Вы что, гады, – говорит, – напились уже, да когда только успели? Как вам не стыдно? Вот люди с района приехали и с редакции хотели написать, как у нас всё культурно организовано, а Вы так меня подвели!

Но когда пригляделся к ним, то сбавил обороты и вопросительно уставился на обоих.

– Так что случилось, почему на Вас лица нет? Говорите мне толком.

– И не спрашивайте. Олег Иванович! Нам-то и сказать нечего. Мы с пяти утра прорываемся на избирательный участок, а нас черти водят по Лысой горе, не пускают. Вокруг музыкантов собралась толпа, как из членов комиссии, так и из рядовых избирателей, и представителей из района. Мужчины начали рассказывать, что решили, как всегда, срезать путь, и пройти через «Лысую» гору в клуб. Дойдя до середины горы, увидели, что внизу у речки бродит много огоньков. Они подумали, что это волки. Зима и очень рано, а волков в ту пору было много. Они постояли, посовещались и решили обойти правее. И только направились вправо, как огни резко сдвинулись влево. Тогда мужчины обрадовались, что волки ушли, и они вернулись на тропинку, которая была протоптана. Там часто ходили люди. Однако не прошли метров 20, как огоньки снова выросли неподалёку. Как только мужчины делали обход, так огоньки удалялись. И вот так они по снегу бродили, чуть ли не три часа. Стало светать. Огоньки как появились внезапно, так и исчезли.