Летние каникулы в 1945—47 годах прошли в пионерских лагерях в Мельничном Ручье, Раута (ныне Сосново) и Петергофе. В поселке Раута лагерь был на берегу красивого озера, но так как все вокруг несло следы войны, не разминированные окрестности, то жили мы за колючей проволокой. От Мельничного ручья воспоминаний никаких. Это был обычный городской лагерь. В Петергофе – лагерь работников связи. Размещался он в здании школы. Территория огороженная, за которую не выпускали. Развлечения стандартные: зарядка, линейка и т. п. Потому главным удовольствием среди этой повседневной рутины были побеги в Петродворцовый парк. Надо сказать, что в те годы парк (дворцовые ансамбли, фонтаны) пребывал в разрушенном состоянии, еще не был полностью разминирован и для посетителей не функционировал. В эти годы ко мне попала довоенная книга с описанием Петродворцовых парков, какими они были раньше, и во время отлучек из лагеря оказалось возможным изучить их достаточно досконально.

В 1948—50 годах лето я проводил с бабушкой в деревне Мроткино Батецкого района Новгородской области. Бабушка была родом из деревни Вычелобок, которая находилась в 25 км от Мроткино. Ее сестра была за мужем за дедом Герасимом, в доме которого мы и проводили лето. Правда бабушкина сестра давно умерла; дед Герасим был женат во второй раз и от большой семьи в деревне остался младший сын Леня и новая жена деда, баба Анна. В памяти она осталась как, старуха злая, неприветливая, в противоположность Герасиму Матвеевичу.

Старшие сыновья Герасима Матвеевича разъехались по всей стране. Вася жил в Краснодаре, Саша, полковник медицинской службы, – в Воронеже, Николай и Машенька – в Ленинграде. Николай работал на Кировском заводе, Маша – ткачихой на «Советской Звезде». С Николаем и Машей (Машенькой, так я ее называл) бабушка, и мама поддерживали тесные отношения. Леня все пытался вырваться из бесправной деревни. Это ему удалось после женитьбы на Ане, девушке из соседней деревни. Аня была эстонка, работала бухгалтером и имела паспорт. Когда в Союзе началось послабление с возвращением на Родину переселенцев, Леня с Аней выехали в Эстонию и поселились в городе Тапа. После выхода на пенсию Маша вернулась в родительский дом и продолжила пчеловодческие дела отца.

В деревне было настоящее раздолье; целый день вместе с деревенскими ребятишками я был предоставлен сам себе. Игры в песочном карьере, походы на речку Удрайка, в лес за грибами и ягодами, возня с Лениной машиной. Надо сказать, что дед Герасим был мужиком хозяйственным. Все в руках у него ладилось. Дом у деда был большой, ладный; во дворе амбар каменный, гумно огромное. Разбит прекрасный сад с яблонями, сливами, вишней, крыжовником, малиной, смородиной; в саду пчелы. Он и – столяр, он и – плотник, вся деревня ходила к нему косы править. На общем фоне беспаспортной деревни с копеечными трудоднями в колхозе он выглядел достаточно зажиточным крестьянином, хотя по возрасту уже давно не работал в колхозе. Деревню спасло от разграбления только то, что не было по близости партизан, а единственный дом сгорел только тогда, когда пришла Красная Армия. Бабушкина родина – деревня Вычелобок была сожжена дотла немцами.

В школу, в первый класс я пошел в 1944 году. Это была 138 школа Калининского района. Бывшая гимназия, она располагалась на улице Комсомола между тюрьмой «Кресты» и военным госпиталем. Сейчас там размещается роддом. Учился я в той школе недолго – неделю или две и в воспоминаниях осталось только, что меня и мою соседку, Лиду Кириллову, отвозили в школу на служебной машине ее отца Константина Ивановича Кириллова.