Скрипнув креслом, Руслан откинулся на спинку ещё сильнее и покрутил меж пальцев покрытую вензелями и позолотой авторучку. Последил за её слабым сверканием в электрическом свете и усмехнулся.

– А с чего ты вообще взял, что вы по адресу? Я не ищейка.

– Ты из меня дурака не делай. – Рощин скосил глаза и чуть повернулся корпусом к собеседнику. – Я твоих быков знаю. И связи у тебя есть.

Говорил, зная за собой абсолютную правоту – в криминальных кругах Кривицкий пользовался известностью, пожалуй, даже несколько сильнее, нежели в эстрадных. Впрочем, он такой был не один. Шоу-бизнес давал огромные доходы, а что именно скрывалось за концертами очередной группы или сольного артиста, простым смертным знать совсем не обязательно.

– Ну, у меня много, чего есть.

Рощин отошёл от стола к окну и, спрятав руки в карманы брюк, обернулся. Идти ва-банк приходилось не впервые.

– А ты вспомни, какие бабки я тебе приношу.

И фраза попала в точку. Это стало понятно, когда Руслан сложил губы бантиком и нахмурился. Александр выглянул в окно, чуть отодвинув бордовую штору, но уже через пару мгновений отвернулся от открывшегося было взору вида на Яузу. Зная себе цену, безо всяких раздумий выбросил единственный имевшийся в рукаве козырь. Поставил самого себя на кон ради девчонки, которую видел дважды в жизни.

Потому что знал, что ставка высока.

«Вот всё, что думаешь, всё и могут». Слова въелись в голову, на подкорке словно отпечатались. Воображение тут же принялось издеваться, подсовывая самые разные картинки, в которых всему находилось место. И рад бы Рощин оказаться сейчас где-нибудь подальше от этой квартиры и этой ситуации, да только скреблось внутри что-то предательски. И это «что-то» давало понять, что поступал он, в общем-то, правильно.

Пару раз похлопав пальцами по краю столешницы, Руслан выдвинул верхний ящик и вытащил несколько листов бумаги. Подкинул их Марку и опустил рядом ту самую ручку.

– Пиши всё. Имя, фамилия, возраст, внешность. Где была, с кем была. Их данные. Всё, что знаешь. И до мельчайших подробностей.

Марк обернулся. Посмотрел долго, внимательно, а в серых воспалённых глазах – немой вопрос, с отчаянием граничивший. Парень рассыпался изнутри, ломался с треском, и никогда прежде не доводилось Александру становиться подобному свидетелем. Хотя повидать успел многое. А всё, что смог – лишь кивнуть в знак ободрения да кулак в кармане сжать.

Схватив очередное яблоко, Руслан вновь принялся громко жевать, наблюдая за процессом выполнения собственного распоряжения. Взгляд его не выражал особенных эмоций, однако где-то в глубине, если присмотреться, можно было различить медленно тлевшие огоньки. Для такого, как Кривицкий, подобная реакция – уже много.

А вот листок, над которым Марк склонился, в итоге исписан оказался лишь наполовину. И пусть расстояние составляло несколько шагов, да только из-за царившего в комнате полумрака разобрать написанное не получилось, как ни косил Саша глаза украдкой.

– Всё? – Руслан тряхнул протянутой ему бумагой и, получив безмолвный кивок, чуть склонил голову. – Мы перетрём?

Повторять дважды не пришлось: тут же поднявшись, Марк поспешил выйти. Лишь у самой двери обернулся вновь и посмотрел на Рощина. И последнего снова обдало каким-то внутренним холодком – словно один-единственный взгляд мог насквозь пронзить.

Когда дверь закрылась, Руслан протяжно вздохнул и уставился на листок, держа его прямо перед собой в согнутой в локте руке. Через пару секунд хмыкнул.

– Ну и погремуха у девчонки.

– Зато искать легче.

В ответ – неопределённое покачивание головой. Вчитываясь в написанное, Кривицкий то и дело щурился, задерживал взгляд, в котором так и не прибавилось эмоций особенных. Но Александру, знавшему этого человека не первый год, с каждым мгновением становилось понятнее вот, что: если бы шансов не имелось никаких, разговор давно уже сошёл бы на нет. Потому молчал, то и дело прикусывая кончик языка, потому лишь следил за бегавшим по рукописным строчкам взглядом.