Костя был достаточно худым и проворным. И потому ловко и совершенно бесшумно передвигался меж камер и многочисленных проводов, разбросанных по полу. Ему просто нужно добраться до аппаратной…

Просто добраться…

– Катя. Катя. Твою мать! – Анастасия Витальевна шикнула куда-то вправо, и низенькая девушка с завязанными в неопрятный пучок тёмными волосами вопросительно кивнула. – Неси материалы на стол. Второй сегмент.

Лишние вопросы, тем более во время эфира – самая огромная катастрофа. Кате не потребовалось никаких дополнительных слов, чтобы схватить валявшиеся на столике бумаги и на полусогнутых двинуться вперёд.

Костя в темноте исчез, и Агата зажмурилась, явственно чувствуя дурноту, подступавшую всё сильнее с каждым мгновением. Рука, по-прежнему державшая ткань куртки, больно сжала плечо, но отреагировать на это попросту не хватило сил.

Хрупкая девичья фигурка приблизилась к камерам и согнулась ещё сильнее. Медленно, не поднимая головы ни на сантиметр, Катя двинулась вперёд. Агата, как, верно, и Анастасия Витальевна, перестала дышать окончательно.

Шаг. Ещё шаг…

Каждое мгновение длиннее вечности.

Тихий звук помех вывел из транса. Анастасия Витальевна тут же схватила рацию и нажала на кнопку, не выпуская Агату из крепкой хватки и огромными глазами глядя на продолжавшую свой путь Катю.

– Есть, – из рации донёсся едва слышимый шёпот. Это означало, что у Кости всё получилось. Но ответа он не получил – устройство молча отключилось.

Кате же оставалось несколько шагов. Медленно её левая рука, сжимавшая листки, вытянулась, и справа от Агата судорожно ртом схватили воздух.

– Ну же…

Словно в бреду Агата следила за тем, как медленно, практически незаметно Сергей Николаевич, по-прежнему зачитывавший с листка сводку новостей абсолютно ровным и спокойным голосом, продвинул правую руку вперёд, к краю стола. И как мгновение спустя измятые бумаги, подпихнутые Катей, оказалась прижатыми к столешнице раскрытой ладонью.

Стоявший за ближайшей к ним камерой оператор победоносно вскинул кулак, а пальцы на плече, наконец, немного ослабили хватку.

– Слава богу… – Анастасия Витальевна запрокинула голову и прикрыла глаза.

Получилось. У них всё получилось.

Она успела. Она всё-таки успела!

Воздух вмиг отяжелел, загустел и стал каким-то непроницаемым, словно толща мутной воды. Схватившись за горло водолазки, Агата захрипела и позволила трясущимся ногам подкоситься, окончательно потеряв под собой всяческую опору. Если бы не по-прежнему державшая за шкирку рука, она бы точно рухнула на пол и что-нибудь себе вывернула. Перед глазами встала тьма.

– Волкова! Волкова, ты что? – шёпот показался испуганным, и последнее, что кое-как отложилось в медленно уплывавшем сознании: удивление от этой интонации.

Зачем о ней переживать?..

Сквозь сотни незримых миль доносились приглушённые голоса, совсем тихие и словно незнакомые даже. А потом вдруг – что-то ледяное на лице, заставившее сипло воздух ртом схватить и распахнуть глаза. Пятна вновь поплыли перед глазами, и пришлось зажмуриться в отчаянной попытке избавиться от них.

– Так, не отключайся, не сметь! – приглушённый голос, полный каких-то самых разных и неразличимых сходу эмоций вынудил послушаться и упереться спиной в стену посильнее. Кое-как сфокусировавшись, Агата подняла голову и тут же наткнулась на сверкавшие в полумраке глаза Анастасии Витальевны, сжимавшей в руке стакан. И только сейчас стало понятно, что внезапный холод на лице был просто водой. Касание кончиками пальцев влажной щеки окончательно подтвердило догадку.

– Извините, – шелест едва ли можно услышать, но Агата хотя бы попыталась.