Обо всем этом нет упоминаний в «Одноэтажной Америке» – у авторов были иные литературные задачи. Фордовский конвейер как бы вне политики, хотя московские гости высказывают озабоченность обезличивающим монотонным трудом на сборке машин (вспомним сталинское упоминание простого человека как «винтика» большого производства). Один из пассажей книги завуалированно пародирует стиль, который насаждался в стране после Первого съезда писателей: «Товарищ Грозный (представитель советского автопрома – Л. С.) стоял посреди цеха, и на его лице, озаряемом вспышками огня, отражался такой восторг, что полностью оценить и понять его мог, конечно, только инженер, просто инженер, а не инженер человеческих душ».

Лаборатория Томаса Эдисона в Музее Форда

Архитектором, который сформировал индустриальный облик Детройта и Дирборна, был Альберт Кан, имя которого Ильф и Петров произнести не могли. Сын немецкого раввина-иммигранта прекрасно поладил с Фордом и проектировал большинство промышленных сооружений не только для него, но и для двух других голиафов автоиндустрии – «Дженерал Моторс» и «Крайслер». С 1929 по 1932 годы детройтское бюро Кана создало для Советского Союза более пятисот индустриальных объектов-гигантов, в числе которых тракторные (то есть танковые) заводы в Сталинграде, Харькове, Челябинске, автомобильные заводы в Москве и Нижнем Новгороде, литейные и машиностроительные цеха в Свердловске, Нижнем Тагиле, Кузнецке, Магнитогорске. О великом вкладе строительной фирмы Albert Kahn и ее специалистов в советскую индустриализацию говорить категорически запрещалось, а все достижения приписывались безликому и секретному «Госпроектстрою».

«Фордовский метод работы давно вышел за пределы простого изготовления автомобилей и других предметов. Эта система в величайшей степени повлияла на жизнь мира», – за двумя ильфопетровскими главами, посвященными Дирборну, раскрывалась иная, манящая и отталкивающая цивилизация. С массовым автомобилем началась эпоха консюмеризма. Сама машина меняла лицо США: нужны были новые широкие автострады, заправки («бензинные киоски», по Маяковскому), станции техобслуживания, новые инфраструктуры и технологии. В 1925 году открылся первый в Америке универсальный магазин для покупателей, добирающихся до него на колесах. Делались даже прогнозы, что весь мир скоро превратится в фабрику, построенную на принципах Форда, с жестким разделением на управляющих и пешек, от которых инициативы и индивидуальности не требуется. В сатире-антиутопии Олдоса Хаксли «О дивный новый мир» (1932) Генри Форда почитали как пророка, а летосчисление вели со дня выпуска его первого массового автомобиля модели «T». Вместо «ей-богу» в новом обществе Хаксли принято выражение «ей-Форду», а вместо крестного знамения люди «осеняют себя знаком T».

После себя «великий Генри» оставил музей своего имени в Дирборне – один из крупнейших выставочно-просветительских комплексов на территории Соединенных Штатов. Ильф и Петров смогли увидеть начало грандиозного замысла Форда – воссоздание облика исторической Америки: «Деревня занимала большую территорию, и для осмотра ее посетителям подавались старинные кареты, дормезы и линейки. На козлах сидели кучера в шубах мехом наружу и цилиндрах. Они щелкали бичами. На кучеров было так же странно смотреть, как и на их лошадей. Въезд на автомобилях в Гринфилд-виллидж запрещен. Мы забрались в карету и покатили по дороге, давно нами не виданной. Это была тоже старомодная дорога, чудо пятидесятых годов девятнадцатого века, – грязь, слегка присыпанная гравием. Мы катили по ней неторопливой помещичьей рысцой».