– Завтра я звоню Кольцову, у которого деревообрабатывающий цех на заводе, и ты идешь к нему работать грузчиком. Есть вопросы?

– Какие уж тут воп…

Дверь закрылась, и еще долго слышалось ворчание за стеной. Так я нашел первую работу.

Шесть утра. Мама включает свет, и тот режет глаза.

– Подъем, – стараясь улыбаться, пропевает она, – первый рабочий день, ура!

– Ура.

Утренние оладьи не лезли в горло. В телевизоре гундел Сергей Дружко из «Необъяснимо, но факт». Как они такое показывают в такую рань? Неудивительно, что у всей страны едет крыша.

– Я бы поела на твоем месте, еще успеешь проголодаться.

Мы едем на рассвете вдоль бесконечного забора из красного кирпича, который отделяет бескрайнюю территорию ЧТЗ от остального мира. В одних местах забор поврежден или даже пробит насквозь, в других на нем увековечены признания в любви или, наоборот, угрозы или оскорбления. Завод, этот город в городе, просыпается, пыхтя трубами, вдалеке включаются лампы в помещениях цехов, проходные впускают в свои пасти людей и никого не выпускают до конца рабочего дня.

Мама паркует машину у входа.

– Сегодня я тебя провожу. Завтра тебе придется уже самому добираться. И, пожалуйста, не обижайся на отца, просто пойми.

– Хорошо.

Мы прошли через турникеты и переход, стены которого были выложены пожелтевшей плиткой. Вместе со строем серых лиц, спешащих на работу, мы с мамой прошли через блоки заброшенных и еще не начавших работу зданий и наконец добрались до нужного цеха. Несколько помещений, стоящих на отшибе всей этой огромной территории; внутри тянутся ленты, по которым едут опилки и сваливаются в огромные воронки, падают сквозь них на землю и образуют желтые горы. Сильно пахнет свежеспиленным деревом и лаком. Там, где почва еще не совсем отравлена, растут жесткие, грубые сорняки – другие растения здесь просто не выживут.

Даже в кабинете у начальника пахло деревом. Там было чисто и по-советски просто: портрет Путина на стене, стол со стеклом на крышке, календарь, телефон, толстый блокнот. Сквозь древесный запах немного пробивался запах духов Kenzo – их очень любят местные начальники. Сам Кольцов – свежий и чистый мужчина лет пятидесяти – был одет в светлые брюки, в которые заправил рубашку, и не выпускал из рук барсетку. Хорошо учился, наверное, был пионером, потом арендовал у завода кусок земли и открыл здесь цех. Лет сто назад был бы, наверное, кулаком.

– Ну, привет. Как, готов работать?

– Если бы еще поспал, то смог бы ответить вам увереннее.

– Что поделать, привыкай. Ну, у тебя и помощь будет, мой племянник, Кирилл. А с Пашей и Андреем ты еще успеешь познакомиться. Как Кирилл придет, оформим вас в смену, а потом начнем работать.

Солнце поднималось над заводом, начинался рабочий день.

Племянник начальника был долговязым носатым парнем с вьющимися волосами, которые с утра он старательно укладывал назад, и уже к обеду они приобретали форму шапки. Начальство выдало нам перчатки и секаторы, чтобы постричь сорняки на территории. Мы копались в грязной земле, в которой как-то что-то смогло вырасти, и вырезали все живое. Жизнь сопротивлялась как могла, щипалась и обжигала колючими стеблями, от которых на руках вздувались волдыри. Кирилл к такому не привык, постоянно пыхтел и вздыхал. Мне же в первый раз начали платить за то, что дома я делал каждый день бесплатно – рвал траву. Неподалеку укладывали в грузовик огромные стволы деревьев: позже их освежуют и распилят, и станут они ящиками для овощей, табуретками или могильными крестами.

Закончили мы к середине рабочего дня, сложили поверженные сорняки в мешки и выкинули на черном пепелище. Тут как тут появился начальник.