Существует масса версий того, почему вдруг регент (кампаку) и владыка Японии решил порвать с европейцами и их религией и почему этот разрыв был столь внезапным и непоследовательным, ведь первая волна гонений на японских христиан была недолгой. Отечественные, западные и собственно японские историки выдвигают несколько основных возможных объяснений – от изменчивости и непостоянства характера Хидэёси, при всей своей мудрости и политическом чутье склонного к вспышкам неконтролируемого гнева (так, в одном из таких приступов ярости он приказал своему племяннику и наследнику Хидэцугу, обвиненному в измене, совершить сэппуку и уничтожил всю его родню и домочадцев, включая маленьких детей), до интриг среди окружения Хидэёси и возможного противостояния с могущественными князьями Южного Кюсю, уже принявшими к тому времени христианство.

События начала 1587 года, казалось, не предвещали христианству в Японии ничего плохого. Еще в мае предыдущего года в Осака из Нагасаки прибыл очередной высокопоставленный иезуит – падре Коэльо, духовный глава всех миссий на юго-западе Японии. Он и неоднократно упоминавшийся нами Луиш Фруа, выступавший в роли переводчика, удостоились пышного приема у Хидэёси, заявившего, ни много ни мало, что он собирается сделать всю страну христианской. В ходе дальнейших нескольких месяцев Хидэёси завершил покорение Кюсю, кое-где столкнувшись с отчаянным сопротивлением, в том числе со стороны христианских князей Симадзу. Побывав на южном острове, присоединенном к его владениям, Хидэёси обратил самое пристальное внимание на сомнительные или откровенно негативные последствия принятия японцами христианства. Впоследствии они были сформулированы в виде вопросов, которые кампаку задавал князьям Кюсю в личных беседах летом 1587 года. Принуждают ли иезуиты японцев к принятию христианства? Подстрекают ли они свою паству к разрушению синтоистских и буддистских храмов, и если да, то почему? Почему христианство (в отличие от буддизма) не запрещает употребление в пишу мяса дорогих и полезных для крестьян животных – лошади и буйвола, – тем самым способствуя обнищанию крестьян? Почему христианскими князьями преследуются буддистские священники? Правда ли, что португальские пираты обманом и силой захватывают японцев из прибрежных селений и затем продают их как рабов в Китае, Корее и других странах?

Обращает на себя внимание спорный характер обвинений против христиан, выдвигаемых Хидэёси. С одной стороны, все вышеизложенные факты вполне могли иметь место, но с другой – доказать причастность к ним миссионеров не так-то просто. К примеру, им было элементарно невыгодно и опасно поддерживать нелегальную работорговлю своими же прихожанами, не говоря уже о вопиющей аморальности этого занятия. Пункт о мясе животных тоже кажется надуманным, хоть и продиктованным крестьянской сметкой правителя Японии. Так или иначе, но само решение о высылке миссионеров от 25 июля 1587 года было принято (или все-таки представлено специально для иезуитов?) как почти спонтанное. Утром Хидэёси пригласил падре Коэльо в свою временную ставку близ Нагасаки, крайне любезно пообщался с ним, посетил португальский корабль, осмотрев его вооружение и оснастку, и даже разрешил построить церковь в отстраивавшемся после боев городе Хаката. Затем ночью он призвал христианских святых отцов к себе и огорошил их неожиданным указом о запрещении проповедования в Японии и необходимости в двадцатидневный срок покинуть страну. Коэльо пытался протестовать и уговаривать всемогущего диктатора, ссылаясь на невозможность в столь короткий срок выехать из страны, учитывая недостаточное количество кораблей и невозможность быстро оповестить всех миссионеров. Хидэёси был неумолим и в ответ на вопросы о причинах запретов и репрессий привел пункты о мясе коней и быков, попутно обвинив католических миссионеров в неучастии в общегосударственных религиозных церемониях и распрях христиан с буддистским и синтоистским духовенством. При этом Хидэёси совсем не собирался порывать с португальцами вообще – в последнем пункте указа речь шла о том, что все европейские торговцы, желающие остаться, могут сделать это. То есть, образно говоря, изгнанию подлежал крест, но не аркебуза.