– Клянусь, у меня нет никаких злых намерений! – вспыхнул Гин. – Но если ты действительно хочешь услышать правду…

Запоздалый ужас отразился в глазах Акумы.

– Ой, нет, семпай, не слушай меня! Ты не обязан мне ничего объяснять. Извини, что я повел себя грубо. Я безгранично благодарен тебе за эту замечательную поездку. Опять у меня крыша поехала, и я начал молоть всякую чепуху. Я в последнее время сам не свой.

Однако Гин замотал головой и резко опустил ее, пряча слезы.

– Нет, я больше не могу держать это в себе. Ваш добрый и сильный семпай – всего лишь жалкий, подлый трус! Простите, что все это время вы думали о нем иначе!

Акума в ужасе вытаращил глаза и накрыл руками рот.

– В средней школе в наш класс перевелся гайдзин, – всхлипнул Гин. – Он был даже не гайдзин, а чистокровный японец, просто жил несколько лет в Америке, потому что его родители уехали туда по работе. Он не мог говорить на нормальном японском и вел себя, как типичный американец. Мои одноклассники сразу его невзлюбили и начали над ним издеваться. Он не понимал, в чем дело, пытался найти с ними общий язык, заставить их изменить свое мнение. Но чем больше он старался, тем сильнее они его травили. Я никогда не принимал участия в издевательствах, но я поступал в сто раз хуже. Я делал вид, что ничего не происходит, и никак не пытался ему помочь. Я так сильно старался завоевать уважение моих одноклассников, я не хотел, чтобы они снова отвернулись от меня. Я думал, он справится сам, он же почти американец, а американцы никогда не сдаются. Или моим одноклассникам надоест это все, и они оставят его в покое. Но ему становилось только хуже, и через два года, как раз во время экзаменов, он покончил с собой. Говорили, что причиной были не издевательства, а он в целом был на взводе. Другая страна, другой язык, другая система образования, другие правила, родители вечно на работе и плевать хотели на его проблемы. Он просто не выдержал. Но я уверен – попытайся я ему помочь, ему было бы гораздо легче со всем этим справиться.

– Это не твоя вина, семпай! – вскричал Акума со слезами на глазах. – Ты заботился о собственной репутации, в этом нет ничего плохого!

Гин горько улыбнулся.

– Спустя примерно полгода я одержал свою первую победу в чемпионате по боксу. И именно в тот момент, когда меня начали награждать и чествовать, я осознал, какое я ничтожество. Здоровый, сильный парень, сумевший нокаутировать 65-килограммового парнину из спортивной школы, – а испугался своих тщедушных одноклассников, которые травили бедного парня из Америки. Заступись я за него – что бы они мне сделали? Я бы их просто вырубил, и они бы стали бояться ко мне приблизиться. Обзывали бы меня на расстоянии, портили бы мою сменную обувь и писали бы мерзости на моей парте, но кого волнуют такие пустяки? Однако я выбрал путь труса и до сих пор его придерживаюсь. Я притворяюсь, что мне наплевать на вас, чтобы не потерять уважение одногруппников. А на горячие источники я вас пригласил, чтобы хотя бы частично загладить свою вину перед моим мертвым одноклассником. Мне очень жаль.

Гин опустил голову. Акума немного подумал над тем, что он сказал, и спросил:

– Значит, в понедельник ты снова будешь делать вид, что не замечаешь нас?

– Я постараюсь, но это будет непросто, – улыбнулся Гин. – С вами, ребята, безумно весело.

Акума широко улыбнулся и закивал.

– Я тоже никогда не думал, что однажды все станет так. Я всегда был серьезным и прилежным. Я должен хорошо учиться, чтобы стать ученым, уехать в Америку и работать там над большими проектами. Я хочу собственный домик с белым забором и маленьким садом с гортензиями.