Он обнял паренька и сочувственно спросил:

– Невмоготу было? С родителями поссорился? Или другая причина?

Мальчишка шмыгнул носом:

– Родители ругаются друг с другом почти каждый день. Устал. Хоть на край света беги…

– Край света, – задумчиво повторил мужчина.

История мальчика расстроила Герберта. И он, умудрённый опытом мужчина, вдруг осознал: ничем помочь он этому пареньку не может. Сам оказался в ситуации не лучше.

– Возвращаться-то думаешь?

Мальчик отрицательно мотнул головой.

– А куда же ты теперь?

– Не знаю.

– Мда-а-а, – протянул Герберт. – А ответь-ка ты мне, но только начистоту. Как, по-твоему, должны поступить родители?

Тут Герберту показалось, будто он услышал звучание ксилофона, и он оглянулся. В парке никого, кроме них, не было.

– Ну, так что скажешь? – повторил он, но ответа не последовало. Повернувшись, мужчина от удивления привстал со скамейки и обеспокоенно стал крутить головой. Мальчик пропал. Таким же непонятным образом исчезла и его Алекс! Тревога нарастала вместе с бессилием.

Он ещё раз глянул на скамейку и увидел очки. «Чудные», – подумал он. Линзы у очков толстые, ярко-рыжего цвета. А сама оправа гнётся во все стороны и растягивается как резина…

– Какие-то безразмерные очки, – пробормотал мужчина, рассматривая их. И из любопытства примерил на себя. Взглянул на вечернее небо и увидел, как звезды выстроились в слова: «Всего лишь попросить прощения у меня!» – прочитал он.

– Так это ответ мальчика! – воскликнул Герберт. Он отрешённо опустился на скамейку, снял очки и, окинув взглядом ставшее пустым небо, задумчиво вслух произнёс: – Как же мне вернуть очки тебе?

И после этих слов они бесследно истаяли.

Борька сиял! Задание выполнил на пятьсот баллов! Об этом ему сообщили очки, вернувшиеся к своему владельцу. Надев их, увидел на своей ладони светящиеся цифры и подпрыгнул от радости.

Алекс простит папу и полюбит его. В словах прощения заключена таинственная сила. Однако надо помнить! Это не просто «слово» – это клятва! Если ты поступаешь в следующий раз точно так же, то нарушаешь данную тобой клятву. И сыплются на человека проблемы и невзгоды, а он всё удивляется: «Чем заслужил?»

Взрослые – странный народ. «Перед своими детьми извиняться бессмысленно и унизительно», – думают они и отделываются фразой: «Вот подрастёшь и всё сам поймёшь». Но ведь ребенку плохо сейчас! Почему мы, дети, должны ждать, когда придёт дурацкое «потом»? Вы считаете себя такими умными, уважаемые взрослые, а найти подходящие объяснения для нас не можете. И друг для друга не можете! – горячо рассуждал мальчик, спеша на встречу с Лупоглазиками.

Принять разуму «мистическое» всегда сложно. Она, конечно, читала в книгах о параллельных мирах, о реинкарнациях и о многих захватывающих её воображение странностях, но то в мыслях. А как брать на веру то, что ты разговариваешь с океаном? Ведь не сумасшедшая же она! Опять же, если быть честной, мечтала о приключениях. А говорят, мечты не сбываются!

Имя, данное ей Океаном, понравилось. Яркое, звучное и сильное. Она не совсем уверена, что соответствует этим определениям. Но спорить глупо, тем более с ним.

Океан она видит впервые в жизни! И он совсем не похож на море. Со всех сторон бурлящие волны. Слышно, как песчинки переговариваются между собой, когда волны возвращаются в океан. Есть в нем что-то безумное, неукротимое, своевольное. И до одури хочется подражать ему. Вопреки всему, как эти волны, взлететь вверх и обрушиться каскадом на свой страх, который так ей противен.

– Сила моя в ответственности, – будто подслушав её мысли, шумно вздохнул Океан. – Я большой, и в моей защите нуждаются. Имею ли я право поддаться страху? Я себе этого позволить не могу. Можно притвориться, что ты смел, но страх коварен и имеет много обличий. Он прячется за жалостью, за стыдом, ложью. Обретает черты тщеславия. И даже предстает в облике лени. Ты своими руками построила тюрьму и добровольно себя заточила. Освободиться непросто. В оковах страха привычнее. И всегда найдутся оправдания. Обличия помогут. Твоя беда в угоде всем. Поразмысли над этим.