– Но то не стоит Вашего гнева, – внезапно оборвала немую сцену Аника, весело улыбнувшись и обмахнувшись раскрытым веером. – Мы сами виноваты, так долго не навещали Вас: традиции умирают, если их не поддерживать. Полагаем, герцогиня согласится с нами. Не правда ли, ваше высочество?

Царица слегка повела головой в сторону пожилой полной женщины, восседавшей на диванчике недалеко от правительницы Роскии. На герцогине был столь же тяжёлый, украшенный множеством драгоценностей наряд, как и на её королеве, но их блеск не спасал впечатления. Оно было удручающим: расплывшееся в морщинах блёклое лицо с тусклыми глазами и впавшим ртом, толстые скрюченные пальцы рук…

– Тут и спорить не о чем, ваше величество, – прошамкала та, покосившись на Нонс, которая зло стрельнула глазами в ответ. – Так называемое «новое» дворянство только и делает, что позорит нашу страну! Я всегда говорила и не устаю повторять это! Но кто ж слушает…

– О, Тсонс, – засмеялась царица. – Нам всем следует поучиться у Вас постоянству воззрений! Но, ваше высочество, подумайте, что же делать её величеству, как не приближать к себе новых людей, раз старые ссорятся, ругаются, буквально изживают друг друга?

Тсонс вытаращила на Анику глаза, силясь понять, к чему она клонит, королева же, внимательно следившая за происходящим, спросила прямо:

– Позвольте узнать, что Вы имеете в виду, ваше величество?

– До нас дошел слух, что самого преданного и близкого подданного Вашего отца – графа Лесов удалили ото двора? – с очаровательным спокойствием ответила царица Райка. – Мы в недоумении: что мог такого натворить человек, вошедший в историю, как соратник Великого короля во всех его победах и мирных делах, что ему нет прощения?

Ольва, до сих пор незаметно переминающаяся с ноги на ногу и думающая лишь о том, когда же им предложат сесть – ведь сидели в зале только три беседующие женщины, оторвалась от своих невесёлых мыслей, ощутив, что разговор, бывший скучным и натянутым, обретает черты словесной битвы. По крайней мере, на герцогиню вопрос подействовал наглядно: лицо её побагровело, и она шумно запыхтела, как будто взбиралась на гору. Лучия потупила взор и, чуть поколебавшись, ответила:

– То было для нас трудным решением. Вы правы, ваше величество, граф был не просто соратником, но и другом нашего покойного отца. Однако, возможно, именно это, а точнее – его особенное положение при дворе привело к тому, что он стал позволять себе недозволенное.

– Что ж, такое случается, – внезапно согласилась Аника. – Хотя сколько мы знали его сиятельство, он всегда был образцом благородства. И всё же, Вы верно заметили, власть сродни всякой высоте: часто приводит к головокружению. К чему же она привела в данном случае?

– Нам не хотелось бы озвучивать все подробности, ваше величество, – промолвила королева. – Могут быть вновь задеты чувства высокородной дамы, присутствующей здесь, но в двух словах: он жестоко оскорбил её.

– О! – произнесла царица, словно удивившись. – Не стану тогда спрашивать о деталях, уточню лишь одну: я уверена, что граф никак не мог посягнуть на чувства той, которую в детстве называл солнышком Роскии и носил на руках, не правда ли, ваше величество?

Лучия прикрыла глаза, но не сумела спрятать мягкую улыбку.

– Что ходить кругом да около? – внезапно пробасила герцогиня. – Он покусился на мою честь!

Ольва не сдержалась и прыснула смехом, правда, вовремя спохватилась, заметив, как искусно другие придворные дамы скрыли улыбки под веерами, и в результате у неё вышло что-то вроде «гы-гы-гым». На дебютантку обратили бы больше внимания, если бы Лора тут же не заслонила её собой, а Аника в то же время не продолжила беседу, чем привлекла к себе весь интерес: