Темнота не способствовала установлению контакта, пора было выходить из тени. Включить свет не было проблемой, посох я терять не намеревался.

– Здравствуй, быстроногий олень! – поприветствовал я, незнакомца, как только сумрак растаял, растворенный мягким светом, пролившимся с вершины посоха.

Реакция аборигена была неожиданной. Он замолчал, поперхнувшись на полуслове, выпучив глаза и, похоже, собирался провалиться в обморок, лишив меня своего приятного общества.

– Эй, эй, ты куда собрался? – я стал хлопать его по щекам, пытаясь привести в чувство.

Тут я ещё кстати сообразил снять очки и выругался про себя – военные разработчики использовали все шансы боевой техники воздействия на противника, в данном случае, увидев меня в этих очках, враг должен был обделаться от страха.

– Я не понимаю, что ты говоришь. Ты кто? Ты разве не из полиции? – Пациент вроде бы начал оживать.

Ну надо же! Он меня не понимает! Попался единственный живой человек на планете, и тот страшно дремучий. Хотя стоп! Почему это единственный, когда он о полиции говорит. Значит, как минимум социум. Вот это да, не было гроша да вдруг алтын! Я постучал себя по затылку – где обещанное ускоренное обучение, за что муки приняты? Но, похоже, эта штука действительно работает, в чём я тут же убедился. Я немало удивился, когда следующую фразу произнёс на не своём родном языке:

– Не из полиции.

Судя по всему, моему симбиоту не хватало словарного запаса для анализа, по мере общения эта проблема должна решиться. Повторение последних слов аборигена произошло вроде как и по моей воле, но скорее всего было не случайным. Требовалась настройка на звуки чужого языка, привыкание гортани и отработка произношения.

Тем временем, абориген оклемался окончательно и уже сам смотрел на меня с интересом.

– Я Хобин. Этот выход никто, кроме меня не знает. Ты тоже сталкер? Откуда ты?

– Откуда ты? – вообще-то я хотел сказать совершенно другое, но правила преодоления языкового барьера устанавливал симбиот и препятствовать ему в этом я не видел смысла.

Я? – переспросил Хобин, – Так деревенский я, тутошний. Мы завсегда здесь туннели обираем, то есть я хотел сказать путешественники мы, по подземельям. Ну и сувениры какие, конечно, если попадаются…

– А я Василь, пилигрим, странствую по святым местам. – я поправил полы накидки, запахнув её спереди. Я всегда представлял себе странников в длинных плащах с накинутыми на голову капюшонами.

Абориген все ещё посматривал на меня с недоверием.

– Ты веришь в эти легенды о великих битвах, героях и овеянных славой курганах?

– Знаю, потому как лицезрел оную. Вот узри неверующий – я протянул пряжку, подобранную на ледовом побоище.

С чего мне вздумалось вести речь, подобно игумену, я сам себе ответить не мог, но представлялось очень забавным.

– О, это ценный металл, – с уважением произнёс Хобин. Глаза его так и засверкали.

– Я понимаю, вещь ценная и памятная, но не могу ли я предложить что-либо на обмен. – он подхватил свой тощий мешочек и высыпал передо мной кучку мусора.

Интерес для меня – это барахлишко представляло только с той стороны, чтобы понять его привлекательность для местного социума. Судя по всему, уровень здесь был не так уж и высок, если они брали всякую дрянь.

– Дарую. – я сделал широкий жест рукой, – ибо не вещь важна, а вера.

– Воистину, верую теперь – воскликнул Хобин, быстро засовывая свою россыпь в мешочек. По-моему, у него даже слезы на глазах навернулись. И вдруг он замер, насторожившись.

– Что же это я сижу! – закричал он, метнувшись к открытым створкам норы и толкнул один из выступающих камней. Створки съехались, надёжно запечатывая вход. Уж в чём-чём, а в их надёжности я убедился лично.