Дом располагался на земельном участке площадью шесть—восемь соток. Весь участок вокруг дома засадили плодовыми деревьями: яблони, груши, вишни, сливы, черешни, абрикосы, грецкий орех. В дальнем углу сада – виноград у туалета. Между домом и туалетом вдоль забора росло несколько тополей и дуб, выросший из жёлудя, воткнутого в землю Мишей (разросшись, эти деревья стали сильно затенять соседский участок, так что по просьбе соседей их спилили).

Пока деревья были маленькими, между ними сажали картофель, помидоры, огурцы, перцы, баклажаны. В палисаднике было много роз и других цветов.

Брат Миша любил экспериментировать с деревьями. Однажды он к яблоне привил грушу. Через несколько лет появились плоды: по форме яблоко, кожура как у груши, а вкус горьковатый, неприятный. Пришлось это чудо-дерево убрать.

Дерево грецкого ореха лет пятнадцать росло, но не плодоносило. Тогда отец выкопал под ним яму, обрубил стержневой корень и подложил под него камень. Орех стал хорошо плодоносить, разросся. Сейчас это огромное дерево, в урожайные годы грецкие орехи с него мешками собирают.

Прямо через наш сад под землёй проходила центральная водопроводная труба. Над ней установили в саду водопроводную колонку. С водой нам сравнительно повезло – во-первых, колонки на своих огородах могли иметь только те, чьи участки были над центральной трубой или рядом с ней, все остальные должны были носить воду с улицы от колонки для общего пользования; во-вторых, поскольку центральная труба имела небольшой уклон от центра посёлка к окраине (а наш дом был на окраине), то в то время, когда в центре посёлка вода переставала течь из крана (что бывало довольно часто), у нас она некоторое время ещё текла.

Вода была головной болью для жителей Трудовских по нескольким причинам. В летнее время её просто не хватало.

В центре, около базара, вода из колонки текла тонкой струйкой, у колонок выстраивались длинные очереди людей с вёдрами. Часто вода совсем переставала течь. Из-за недостатка воды были большие проблемы в жаркую пору с поливом в садах и огородах. Не хватало даже для питья и поэтому действовал жёсткий запрет на использование воды для полива.

Контроль за этим осуществляла специальная комиссия. У нарушителей запрета отключали воду. Но смотреть на увядшие, лежащие на горячей земле стебельки кустиков помидоров было очень больно. Я, рискуя, ночью разгребал под кустиком землю, вливал стакан воды, потом тщательно засыпал поверх сухой землёй, чтобы скрыть следы преступления.

Водопроводная вода была очень «жёсткой». После высыхания лужи этой воды на земле оставался белый налёт. Водой невозможно было вымыть голову – намыленные волосы слипались, не промывались.

Для стирки её использовали только после добавления щёлока или древесной золы, или собирали дождевую воду и ходили на шахту за «парной водой» – это вода, которая образовывалась при конденсации пара, выходящего по трубке из бани, в которой шахтёры мылись после подъёма на поверхность из шахты. Вода имела специфический привкус, была откровенно невкусной. И всё же её пили, использовали для приготовления пищи.

Более вкусную воду для питья приносили из колодца, расположенного в низине на лугу в двух километрах от Трудовских в сторону Александровки. Там был неглубокий колодец. Без воротка, с помощью верёвки из него черпали воду.

А самую вкусную воду приносили из отработанного песчаного карьера. Карьер находился в трёх километрах от нашего дома, идти к нему нужно было по тропке через кладбище. Карьер представлял собой огромную глубокую чашу, на дне которой был колодец. Таким образом, вода в нём была на глубине примерно 100 метров от земной поверхности.