– Н-не надо! – Мальчишка попытался сбежать, но я его успел поймать за шиворот.

– Н-нет… – Мэтр испуганно уронил вертел на пол и в смущении спрятал руки за спину.

– Как тебя зовут, маленький негодник? – Я легонько встряхнул паренька.

– Франсуа… Франсуа, Франсуа меня зовут, в-ваша… м-милость. – У парнишки зуб на зуб не попадал от страха.

– Ну, и что с тобой делать?

– П-поймите… П-простите…

– Сколько тебе лет?

– Ч-четырнадцатый на Рождество п-пойдет…

– А не скажешь! – подивился я.

Мальчишка показался щупленьким и худющим. Вот что с ним делать? Выгонит его на улицу хозяин, как пить дать… Или пришибет. Много ли ему надо? В чем только душа держится…

– С лошадьми обращаться умеешь?

– Да, ваша милость… С малолетства…

– М-да… Мэтр Эммануил, что вы с ним собрались сделать, без шуток?

– Не знаю! – Кабатчик уже успокоился, но все равно пыхтел от злости. – Выгнать бы его, но я успел вложить в него деньги…

– Сколько?

– Опять же одежда… передник… колпак…

– Сколько?

– Пять… пятнадцать денье! – выпалил метр.

– Короче, получишь семь денье, и я его забираю себе в слуги.

– А ущерб? – взвыл хозяин.

– Тогда оставляй его себе, но мы закупимся провизией в дорогу на стороне, – равнодушно бросил я мэтру и подтолкнул мальчишку в его сторону.

– Договорились, – поспешно заявил хозяин гостиницы.

– Вот и ладно. Франсуа, будешь служить нам? – поинтересовался я у мальчика.

– Буду, ваша милость! – Парень изобразил что-то вроде поклона вместе с реверансом и, покачнувшись, чуть не упал.

Экое он все-таки несчастье… Чувствую, пожалею я о своем решении… Хотя без слуги уже никак не обойтись… Или пажом его сделать… Нет, пока – в слуги.

– Вот и хорошо. Нанимаю тебя в слуги. Жалованье положу достойное. Но есть одно условие!

– Какое, ваша милость? – Паренек настороженно на меня уставился.

– Вымыться! До скрипа! Переодеться в чистое. И быть таким всегда. Иначе я тебя повешу на первом же суку! – грозно зарычал я на паренька.

– Я его отдраю как медный таз. Блестеть будет, – поспешил меня заверить хозяин гостиницы, боясь, что сделка сорвется.

– Н-не надо! Я сам, – возмущенно пискнул мальчишка. – Обязуюсь.

– Вот и хорошо. Есть во что достойное у тебя переодеться?

– Есть, – живо заверил он меня. – Чай, не сервом был. Верхняя одежда есть и две смены белья.

– Хорошо. Сейчас вернется мой эскудеро. Пойдешь с ним на рынок, и выберете облачение моих цветов. Для тебя. Парадное. Все, свободен, бегом марш мыться, а вас, мэтр, попрошу ко мне. Поговорим о провизии.

В результате деловой беседы хозяин обязался поставить мне трех гусей копченых, два окорока оленьих и один свиной, все разного копчения, половину большого круга твердого овечьего сыра от горных басков (уверял, пройдоха, что хранится долго) и по маленькому кругу сыров одижье и бри, масла оливкового глиняную бутыль, топленого коровьего низкую крынку. Сушеного гороха, бобов, дробленой пшеничной крупы в насыпку и мешочек грубой муки. Конечно же вязанку полюбившихся мне копченых угрей и напоследок три больших каравая хлеба. Ах да… совсем забыл. Еще три примерно пятилитровых меха с вином из винограда Финь-Шампань и десятилитровый овальный бочонок с яблочным сидром. Бочонок у нас с собой был – подарок из доминиканского приюта, так что платить пришлось только за сидр.

Ударили по рукам, но я быстро сбил все довольство с хозяина, заявив, что окончательный расчет с ним проведет шотландец, предварительно согласовав цены. Уж этот цену собьет наполовину, если не меньше.

Когда мэтр Эммануил накрыл стол, вернулся Тук, красный и довольный, заявив, что весь фураж он прикупил по сходной цене.