– Тук, собака, ты зачем позоришь мою честь кабальеро? – поинтересовался я у шотландца, когда мы отъехали на порядочное расстояние от места схватки.

– Ни в коем разе, ваша милость. – Тук ехал позади, на ходу упражняясь с глефой. Подаренный шлем он тоже сразу напялил на голову, так и ехал в нем.

– Даю тебе последний шанс признаться, – вяло попробовал воззвать к его совести.

На большее не было сил. Схватка, вино и жирный окорок не располагают к активности. Да и не злился я, честно говоря. Так… просто поболтать захотелось.

– Не знаю, о чем вы, ваша милость… – Голос Тука стал подозрительно умильным.

– Кто спер окорок в мешке? Тот, который не успели нарезать на стол… И не вздумай, собака, отказываться.

– Ну, разве это называется «украл»? Все равно они все нам должны. Пускай скажут спасибо, что вы так благородно с ними поступили.

– Не смей совать свое рыло в дела благородных господ. Вот как тебя назвать, скотина?

– Как? Сами Туком нарекли, – осторожненько ответил шотландец.

– Не придуривайся… – Я отмахнулся от здоровенного жука, собравшегося приспособить мой берет под посадочное место. – Ты лэрд. По крайней мере, себя так называешь. То есть благородного сословия считаешься. Сам говорил, лэрды в палате лордов заседают. И при этом: беглый монах, колдун… сам говорил – обвиняли, прелюбодей, разбойник, редкостный пройдоха и в довершение ко всему этому набору – ворюга. Может, тебя сдать куда надо?

– Не надо, – буркнул Тук. – Я вам еще пригожусь.

– Вот даже не знаю… подумаю еще. Как тебе сегодняшний денек?

– Уф… – фыркнул шотландец. – Отличный денек, ваша милость. Вы были сегодня великолепны. Как вы его по шлему! Я даже толком ничего заметить не успел. Бам-бам-бам… и он уже на земле валяется. Научите?

– Подумаю. Ты слышал, как я этим франкам говорил, что ты эскудеро?

– Слышал, ваша милость, – радостно ответил шотландец.

– Для чего я взял на душу грех вранья?

– Ну… – В голосе шотландца поубавилось радости, и он задумался. – Дабы… дабы дать понять франкам, что я имею право находиться рядом, и вообще поубавить у них спеси.

– Примерно так и есть. Чего нос повесил?

– Ну, так…

– Эскудеро хочешь быть?

– Ну…

– Понятно. Служи, а я подумаю. А пока какой из тебя эскудеро? Вон окорок спер, скотина.

– Я же во благо… – смутился шотландец.

– Благими намерениями выложена дорога в ад. Понятно? Приучись думать, прежде чем что-то делать.

– Ваша милость, кажись, огонек маячит. Не иначе – приют.

Впереди, в быстро наступающей темноте, помигивал тусклый огонек. Через несколько минут в сумерках нарисовался силуэт какого-то строения.

Подъехав поближе, я увидел на обочине несколько небольших одноэтажных зданий, огороженных сложенным из плоских камней высоким забором. Возле ворот на шесте была прикреплена маленькая лампадка, а сами ворота украшены раковиной, подобной тем, которые я видел на паломниках.

– Стучи…

Тук спешился и несколько раз сильно стукнул рукояткой кинжала по воротам, потом через короткий промежуток – еще раз.

За забором басовито взвыло несколько собак, послышались шаги, и низкий хриплый голос поинтересовался:

– Кто беспокоит странноприимную обитель?

– Его милость шевалье де Сегюр, – рявкнул в ответ шотландец таким голосом, как будто за воротами стоит сам руа франков.

– Что вам надо? – не высказывая никакого почтения, поинтересовался голос.

– Отдых, ночлег и место для молитвы, – ответил я сам.

Тук своим голосищем может напугать монахов так, что на нас еще и собак спустят.

– Это приют для паломников, а не гостиница, – спокойно ответил голос. – К тому же у нас все переполнено. Уезжайте…

Вот те новость… похоже, монахи особого почтения к благородным кабальеро не выказывают. Или я родом не вышел. Не разберешь. Доминиканцы… что-то знакомое… ага, псы Господни