– Ничуть.

– Кто ты? Откуда?

– Я? Та. Что тут неясного? Та! Кого ты хотел всю жизнь видеть, любить. Ты ни на кого меня не сменил. Ни разу. Ни на миг. Сколько там у тебя было женщин. У тебя их нисколько не было. Кроме меня. Потому что во всех ты видел только меня одну. Я? Неутолённая твоя жажда, тоска… Если бы ты всерьёз узнал эту страшную силу!

– О чём ты?

– Заряд твоего однолюбья. Он копился два десятилетия, приготавливался. И вот…

– Что, вот!? – Сидоров жестко, требовательно сжал её плечи, притянул к себе, – Говори! Ты откуда свалилась? Ты же не призрак. Не бред. Ты же живая…

Она улыбнулась странной улыбкой.

– Не бойся.

– Я уже ничего не боюсь. Кроме, как потерять тебя. Я уже терял тебя… тогда, в ту ночь. Мне это слишком дорого встало. Вот почему мне надо знать всё.

– Ах, Сидоров-Сидоров, наивный мой человек.

Пойми, что той нелепой ночью ты потерял не меня.

Я даже внешне на неё мало похожа.

– Неправда, – насупился Сидоров.

– Ты немножко забыл. Столько лет… И слава Богу.

Я – лишь некой частью она. Не главной. Одним из отбликов души. Коснувшимся тебя. Тогда. Случайно. А в остальном… Ну как тебе объяснить? Я – то, что ты к ней придумал. За девятнадцать лет.

– Ерунда какая. Придумал… Можно придумать миф, сказку, духовный образ. Но нельзя придумать живого человека из плоти и крови. Ты жива? Материальна?

– Как там учит ваш бородатый диалектический материализм. Материя – объективная реальность, данная нам в ощущениях. Ощущаешь меня?

– Ещё как!

– Ну и всё в порядке. Ощущай, не стесняйся.

– Нет, дорогая моя, – шутливо погрозил он ей пальцем, – Ты не мути воду. Скажи, я уже шизофреник?

– Пока не чересчур.

– Тогда изволь объяснить прямо. Ты откуда? Ты кто?

– Опять – двадцать пять.

– Ладно, хорошо, допустим. Та, кого я хотел видеть, любить. Ужасно понятное объяснение. Я хотел видеть её – ту ночную женщину. Правильно. Я и … любил её, до одурения – чего там… Если ты – она… ты как взялась вот такая? Ты тогда была старше меня. Тебе сейчас должно быть за сорок пять. Почему ты не постарела? А если ты – не она… Тогда, вообще, как всё это прикажете принимать? Я же не мальчик. И псих ещё не законченный.

– Уф! Путанник ты. И упрямец, Та сладко потянулась, перевалилась со спины на живот, поболтала в воздухе согнутыми ногами, отряхивая их от песка.

– Я жду ответа, – потребовал Сидоров.

– Что мне с тобой делать? – вздохнула она, Любознательный ты мой… Это я про тебя всё знаю. Потому что я – Та. Та. Которую. Про тебя. А про себя… Хочешь – верь, хочешь – нет. Туман. Догадки. Тени. Просто ещё не пора. Потом прояснится. Потом найдётся, что и кому объяснить. Подождём, ладно?

У нас с тобой уйма времени. Но не будем его терять.

– Невозможно с тобой разговаривать! – сердито отвернулся Сидоров.

– Невозможно, как ящерица, юркнула она к нему, повалила его в песок, И не нужно. Есть же занятия поинтересней.

У полковника милиции Аскольда Софроновича Свияжского – начальника отдела по борьбе с организованной преступностью – сегодняшний воскресный вечер был обозначен минусом и плюсом. Вначале – минусом риска, неизбежного, хоть и сведённого к малу, но всё-таки риска. И только потом (помоги Бог!) достаточно увесистым плюсом – утехой за риск.

Сегодня в двадцать один ноль-ноль Аскольд Софронович, согласно уговора, получал «туесок» от своих курируемых. Он предпочитал это делать лично, не препоручая никому из близких: ни жене, ни взрослому сыну, частично посвящённым в курс дел. Он верил лишь в свой конспиративный талант, безошибочное чутьё ситуаций и врождённую осторожность.

Дело в том, что отважный полковник трудился сразу в двух учреждениях с не совсем одинаковыми задачами. В одном – громком и солидном – вёл успешную борьбу с организованной преступностью. В другом – менее громком, но не менее солидном – успешно помогал организованной преступности организоваться. Он курировал одну из крупнейших фирм-«айсбергов», которая надводной своей частью занималась официально-коммерческой деятельностью на благо города и страны: реализацией горюче-смазочных материалов и автомобилей. Подводной же своей частью… Впрочем, тут перечень вышел бы несколько длинен, как известно, у айсбергов подводная часть сильно преобъемлет надводную.