– Что? – завопил Джамиль. – Что это? Компенсаторы опять…

Его заглушил скрежет металла. Рубка затряслась так, что Томаш повис на ремнях. В ту же секунду аварийные преднатяжители впечатали его в ложемент, выбив из лёгких весь воздух. Под потолком расцвели пугающие узоры из красных огней – сообщения об ошибках, которые невозможно было разобрать. Всё вокруг дрожало, как при эпилепсии.

– Что-о-о… – орал Джамиль, – это-о-о…

Внезапно всё прекратилось. Красные огни погасли, тряска улеглась. Томаш прикрыл глаза и помассировал виски. Месячный перерыв давал себя знать, теперь нужно будет снова привыкать к импульсам. К тому же зря он нарушил традиции и не выпил немного тинктуры перед стартом – с тинктуркой всё идёт веселее.

– Вот елдыш! – заорал Насир. – Хорошо идём! Скорость выше расчётной!

– Всё в штатном режиме, – с привычным холодом сказала Лада. – Активирована система охлаждения. Мощности на всё хватило.

– Пару ламп всё-таки мигнуло, – улыбнулся Томаш. – Так что не знаю.

– Это не смешно, капитан.

– Погодите, сейчас проверю. – На экране Томаша высветилась пронизанная электрическими жилками голограмма «Припадка». – Отлично! Генератор выдаёт сто процентов мощности. Продолжаем.

– Так точно, аотар! Следующий импульс через сто секунд.

Под потолком вновь замелькали цифры.

– Но погодите… – пробормотал Джамиль. Лицо у него лоснилось от пота, а пластырь на затылке сморщился, как обожжённая кожа. – Что мы продолжаем? Зачем? Что это вообще такое было?

Насир рассмеялся.

– А вы, многоуважаемый идаам, не в курсе, как наше судно на самом деле называется? – спросил Томаш.

– Много… – начал заикаться Джамиль, – много-летний ле-летун, нет, стра-стра…

– «Припадок», херзац его так! – крикнул Насир. – Вот у него припадок и случился!

– «Припадок»? – Губы у Джамиля побелели. – Вы что… вы сумасшедшие так называть свой корабль?

Джамиль вспотел, как после пробежки, и, казалось, странным образом уменьшился в размерах – Томаш даже не сразу заметил его, когда зашёл в кают-компанию.

– Как вы, идаам? – спросил Томаш. – У вас всё в порядке?

– Альхам дулила, это наконец-то закончилось! Я не представляю, как вы это выносите, это же просто невозможно выносить! На бакарийских кораблях вообще никаких перегрузок не ощущается!

– Привыкли уже. Зато скорость наша птичка набирает быстро и идёт так, что иные бакарийские крейсеры позавидуют.

– Позавидуют! Тут живые мёртвым позавидуют!

Джамиль провёл ладонью по лысине, намокший пластырь окончательно слез, налипнув ему на пальцы, и он уставился на него, как на кусок отмершей кожи.

– Вы отдыхайте, – сказал Томаш. – Нам сейчас предстоит самая скучная и спокойная часть полёта. Я бы вам предложил хорошенько выспаться. Хотите дам успокоительных?

– Нет, нет! – Джамиль испуганно задёргал головой. – Я против таких вещей, и у меня к тому же много дел, очень много дел.

– Как скажете. – Томаш достал бутылку тинктуры и плеснул немного в стакан.

– Скажите, – медленно проговорил Джамиль, – а при торможении такого, как сейчас, не будет, не будет всех этих взрывов и тряски?

– А как ещё нам тормозить-то? Мы развернёмся и начнём выстреливать гильзы, чтобы гасить скорость. Других вариантов нет, топлива в реактивном движке лишь на посадку.

– Илахи! – Джамиль схватился за голову. – За что мне всё это?

В отсек зашёл Насир – с уставшим, осунувшимся лицом, но задорным блеском в глазах.

– Чего у вас тут за междусобойчик?

– Объясняю идааму, как мы тормозить будем. – Томаш пригубил тинктуру, чистый неразбавленный напиток приятно обжёг горло. – А то он под впечатлением.

– Да все мы тут под впечатлением! – Насир уселся с краю стола и закинул ногу на ногу, едва не доставая носком до противоположной стены. – Чего стоишь? – подмигнул он Томашу. – Наливай давай!