– Потом и кровью пролезли. Да и не пролезли, а заработали. Так уж повелось, что в советское время в Татарстане и Башкирии самыми престижными вузами были институты нефтяной и газовой промышленности. Естественно, дети состоятельных родителей учились в Москве, Ленинграде, Киеве. А выходцам из народа была одна дорога, благо нефти и газа в Поволжье полно. Потом открыли нефть в Западной Сибири, стали осваивать газовые месторождения Севера. Вот они, башкиры с татарами, а не мы с тобой, поехали в тундру и тайгу возводить буровые и добывать Родине черное золото. Жили они в палатках летом, когда комары живьем поедают, и в щитовых домиках зимой, когда мороз за сорок – нормальное явление. Север, друг мой, это другой мир, это другая существующая рядом с нами параллельная планета. Утром, перед выходом на мороз, чтобы обеспечить организму нужное количество калорий, нефтяники глотают, не разжевывая, большой кусок вареного сала. Обычного человека от такого завтрака стошнит, нефтяника – нет. Если бы ты, по молодости, регулярно глотал бы перед выходом на мороз вареный жир кусками, сейчас бы не задавал вопросы, откуда у людей миллионные состояния. Вполне закономерно, что из самых настойчивых и трудолюбивых первопроходцев Севера сложился управленческий персонал. Так сказать, прослойка крепких хозяйственников. Ну а потом перестройка, смена власти, и все: конец эпохи всеобщего равенства и братства. Смог хапнуть – ты уважаемый человек и миллиардер. Не смог – иди на досрочную пенсию и помалкивай.

– Сколько Сарибекову годков?

– Шестьдесят один. Вдовец. Есть две взрослые дочери.

– Симпатичные? Не замужем?

– Там и узнаешь. Да ты вроде бы пока женат. Да и рылом ты не вышел для девушек с состоянием в пять миллиардов рублей.

– Насчет рыла зря! Может, они умных любят, начитанных, культурных?

– «Культурный» – это ты не о себе ли?

В дверь раздался стук, и вошла дежурная официантка с заказанным завтраком. Вообще-то в нашей организации только пятеро имеют право запрашивать трапезу в кабинет. Остальным приходится питаться в столовой на первом подземном этаже.

– Прикинь, Эдуард Борисович! Я погожим вечерком, когда с океана веет живительной свежестью, под ручку со сногсшибательной красоты башкирочкой, весь деловой такой, пальцы веером, прогуливаюсь по набережной Беверли-Хиллз. И надо мной огромные, как чистой воды бриллианты в сто карат, звезды. Сказочной красоты звезды. Звезды над Калифорнией. И в их ласковом сиянии я вхожу в самый лучший ресторан и что я вижу? – Я убрал салфетку с подноса: два сваренных вкрутую яйца, тосты, ломтики хорошего сыра, масло и джем – так называемый «завтрак по-европейски», без основного блюда.

– И видишь ты, что с черной икрой и устрицами в вине сегодня пролетел. Так что начинай олигархическую жизнь с бутербродов. Оно вернее будет.

– Свинство все это. Крушение мечты. Вместо хрустальных звезд – тусклые фонари в подворотне.

Не обращая внимания на меня, принявшегося за еду, заместитель продолжал:

– На заре перестройки Сарибеков бросил надежды выбиться в партийные деятели и занялся кооперацией. Не покидая должности главного инженера крупной нефтедобывающей компании, открыл, через подставных лиц, сеть мастерских по пошиву джинсов. Словом, к моменту приватизации денежки у него водились. Ну а дальше как все: скупал акции собственного предприятия, спихнул старого директора и сел на его место. Участвовал в залоговых аукционах. Сильно не грубил, с криминалом не связывался. Воровал народное добро понемногу и в меру. Как все. Не больше, но и не меньше. Поэтому благополучно пережил «лихие девяностые». К двухтысячному году он обанкротил родное предприятие, предварительно перекинув активы в дочернюю фирму, и стал скромно именоваться генеральным директором ОАО «Нефть и менеджмент Сибири». В две тысячи пятом году продал весь нефтяной бизнес и основал ООО «Сибирская инвестиционная компания». У Сарибекова было шестьдесят долей уставного капитала этого общества, у дочерей еще по десять. Остальные выкупили бывшие сослуживцы по нефтянке. Вот, в общем-то, и все. Остальное узнаешь сам.